Боевики начали вторжение с Цумадинского района. Это достаточно глухие места на границе с Грузией. Первые отряды джихадистов, вошедшие в Дагестан, состояли в основном из местных жителей. Несколько сел Цумадинского района они захватили спокойно, даже буднично. Убивали милиционеров, но поначалу насилие этим и исчерпалось. Ваххабиты успели пустить здесь корни. Новоприбывшие не ожидали сопротивления: считалось, что Цумада станет еще одной Кадарской зоной.
Однако на сей раз Москва отреагировала решительнее, да и среди военных хватало желающих расправиться с фанатиками. Журналисты, даже оппозиционные, отмечали, что боевой дух солдат в Дагестане 1999-го оказался куда выше, чем в Чечне 1996-го.
В Цумадинский район на вертолетах отправились части МВД общим числом более семисот человек. На следующее утро слуги Фемиды в коротком бою столкнулись со слугами Аллаха — закон победил. В тот же день на борцов за веру обрушился удар боевых вертолетов 58-й армии, после чего распространение правильной версии магометанства в Цумадинском районе застопорилось. Поначалу с боевиками воевали кто как: начальники смутно представляли себе, что происходит, а у милицейского руководства не нашлось даже карт местности. Однако командиры на местах смогли импровизировать и эффективно вытесняли неприятеля из сел. Пехота шла в бой под прикрытием брони. Солдаты защищали машины от гранатометчиков, а техника брала на себя пеших боевиков.
Необходимость реально воевать неприятно удивила джихадистов. Позиции стояли необорудованными, противопехотные мины лежали в грузовиках и в таком виде доставались русским. Другим неприятным сюрпризом для боевиков стало отсутствие поддержки со стороны населения. Энтузиазма при виде ваххабитов никто не испытывал. Наоборот — федералов приветствовали как освободителей.
Но останавливать вторжение из-за такой мелкой осечки воины джихада не собирались. Геннадий Трошев, командовавший Северо-Кавказским округом, 3 августа получил приказ о переброске в угрожаемый район десантных частей. Почти одновременно командование 58-й армией принял суровый и энергичный ветеран первой войны Владимир Шаманов. На аэродром Махачкалы один за одним садились грузовые «ИЛы» с солдатами и снаряжением. В это время на границе уже шли перестрелки между милиционерами и боевиками. Вторжение распространилось к северу, на Ботлихский район.
Главные силы чеченцев во главе с Басаевым и Хаттабом появились на сцене 7 августа. Вожди вели с собой 600–700 человек. Частично это были те, кто отступил из Цумады. Основную массу боевиков составляли чеченцы, меньшую — дагестанцы, однако довольно много имелось и иностранцев, в частности, арабов. Джихадисты быстро заняли несколько крупных сел. В сам Ботлих уже вошла рота 7-й дивизии ВДВ, усиленная гаубицами и парой самоходок. Утром десантники узнали от беженцев, что соседние села захвачены. Вертолет, вылетевший на разведку к поселку Рахата, обстреляли с земли из гранатометов. Боевики спокойно разоружили милицию и уже окапывались в новоприобретенных деревнях.
В захваченных селах басаевцы провозгласили шариатское правление. Выглядело это как кровавый фарс: например, в деревне Шодрода сельский учитель стрелял по боевикам из окна и ранил одного из захватчиков в ногу. Над ним учинили шариатский суд, постановивший в соответствии с принципом талиона прострелить ногу самому педагогу. К счастью для воинственного учителя, исполнять приговор полагалось самому пострадавшему, но тот уже залечивал рану в Грозном.
Басаев, опять же, не рассчитывал на особенно активное сопротивление. Судя по его словам, он полагал, что вся война окончится незначительными перестрелками, а дальше российские власти смирно примут навязанное им положение вещей. Однако политическое руководство России уже не имело ни желания, ни возможности пойти на попятную. Военным дали отмашку делать с обнаглевшим неприятелем все что угодно.
Вечером 7 августа позиции боевиков у Рахаты обстреляли с вертолетов. Авиация в эти дни стала одним из главных аргументов русских. Правда, беспорядок, воцарившийся в армии в 90-е годы, давал о себе знать. В частности, исключительно неудачно было выбрано место для одного из аэродромов под Ботлихом — взлетная полоса простреливалась с высоты Ослиное Ухо, занятой боевиками, и вскоре басаевцы воспользовались «подарком», спалив несколько вертолетов противотанковыми ракетами прямо на земле. Преступная халатность, но это еще не все: аэродром перенесли только после второго обстрела, когда ПТУРами сожгли следующий Ми-8.
До 13 августа активные действия так и не начались: ваххабиты укреплялись на захваченных высотах и в поселках, русские подтягивали силы. Зато в РФ произошла кадровая перестановка, определившая очень многое. Премьер-министром России был назначен Владимир Путин, сразу начавший делать жесткие заявления.
Через несколько дней после этого сражение в Ботлихском районе развернулось в полную силу.
Первой целью наступающих русских стала та самая командная высота Ослиное Ухо. Небольшой (60 человек) отряд десантников при поддержке мотострелков попытался отобрать гору у боевиков, но быстро попал под огонь. Десантники сражались с обычной отвагой, но после шестичасового боя у них кончились боеприпасы. На высоте погибли тринадцать солдат. Отряд отступил. Еще неделю вокруг Ослиного Уха шли бои, и каждый день стоил русским нескольких жизней. Упорство боевиков сломили только массированные удары авиации и артиллерии. Одновременно русские части штурмовали прилегающее к Ослиному Уху село Тандо и высоты вокруг Рахаты.
Позиции пехоты и площадки для артиллерии едва втискивались на высоты. Иной раз вертолеты, прилетавшие для снабжения передовых, садились прямо между стволами орудий: больше действительно некуда было приткнуться. Бытовые условия традиционно выглядели по-спартански. Даже с униформой не все оказывалось гладко:
«Солдаты носили полнейшую разносортицу (у самого была то ли „березка“, то ли „афганка“, то ли что-то сборное из них). Перед отправкой нашему свободному батальону не выдали обмундирования, лишь тем солдатам, у которых визуально каблуки на сапогах были стерты чуть ли не в ноль, дали новую обувь», — описывал походный быт военнослужащий.
Полуголые артиллеристы под палящим солнцем среди каменной пыли били с высот по засевшим в живописных долинах ваххабитам.
Тактика русских была несовершенна. Ошибки делали регулярно, и за каждую платили кровью. 90-е годы стали не лучшим временем для страны — учения проводились редко, а то и не проводились вовсе. К тому же многомиллионное государство располагало ничтожно малым количеством действительно боеспособных войск, способных покинуть военные городки и воевать. В Дагестан стягивались части со всей страны. «Если бы сейчас на нас сбросили небольшую атомную бомбу, Россия осталась бы беззащитной», — замечал один из офицеров. И это не похоже на хвастовство. Разложение армии к тому моменту зашло далеко — и с боевой подготовкой, и с оснащением было плохо. Танковый парк, например, представлял собой странное зрелище — изношенные современные образцы рядом с древними Т-62.
Могли не работать рации, тяжелое оружие выходило из строя. Известен, например, случай, когда автобус с боевиками уехал из-под огня только потому, что при расстреле предыдущей машины у солдат заклинил АГС. Уровень выучки колебался от вполне приличного до опасно низкого. Эти проблемы касались всех. «Летчики мало летают между вооруженными конфликтами. Керосина нет, как всегда. Армия нищая, не летают, не стреляют. Это не летчиков вина», — с досадой говорил в интервью один из командиров.
Доходило до диких ситуаций: рота 173-го отряда спецназначения ГРУ перед отправкой на позиции успела поработать в колхозе. Когда командир батальона попросил собственное начальство не привлекать боевую часть к сельхозработам ввиду скорой поездки на войну, комбриг ответил: «А чем я вас зимой кормить буду?» Страна могла положиться в основном на решительность своих солдат, их готовность идти в огонь и иногда на превосходство в тяжелом оружии.
Война по-прежнему держалась на простом пехотинце. Каждый день девятнадцатилетнее секретное оружие русских возвращалось из боя, сдержанно улыбалось журналистам и на следующий день снова лезло в пекло под прикрытием гаубиц и БМП.
«Мы вернулись с задачи с Ослиного уха, на вертушке. Вытаскивали погибшего десантника. Маски наспех сделали перед выходом из вертолета из мед. косынок, не хотели перед журналистами светиться, настроение было хреновое, неделю не отдыхали, да еще много у пехоты нашей потерь было на Ослином ухе», – рассказывал один из героев фото об этом эпизоде
В середине августа в Дагестан прибыли спецназовцы, а из Цумадинского района подтянулись отбивавшие там нападение части ВВ. Разведчики и вэвэшники добились одного из первых серьезных успехов, заняв перевал Харами в тылу у боевиков и истребив его защитников. Перед войной спецназовцы хорошо изучили местность, и теперь смогли быстро и эффективно организовать операцию во вражеском тылу. Теперь басаевцы под Ботлихом лишились подкреплений. К тому же активность русской артиллерии постоянно росла, и положение ваххабитов становилось безнадежным. К 23 августа отряды Басаева и Хаттаба организованно отошли из Ботлихского района обратно на территорию Чечни.
В тылу у русских оставалась Кадарская зона. Разгромить этот анклав было необходимо, поскольку мирные овцеводы в любой момент могли ударить в тыл войскам на границе Чечни и Дагестана, а на вооружении у этих буколических пастухов имелись в том числе и минометы.
Первая попытка уничтожить Кадарскую зону обернулась тяжелым боем и потерями. Холодным туманным утром 29 августа отряд разведчиков внутренних войск скрытно подошел к доминирующей над местностью горе Чабан и ворвался на высоту, перебив охрану. Часового застрелили из автомата с глушителем. Однако один из боевиков успел начать пальбу. Из села гору принялись обстреливать. В это время отряд, который пытался войти в деревню, застрял на дороге, забитой беженцами, а затем столкнулся с организованным сопротивлением и отступил. В этом бою погибла медсестра Ирина Янина, таскавшая раненых из-под огня. Она стала первой женщиной — Героем России; увы, посмертно.
В это время на горе шел отчаянный бой. Из-за тумана огневую поддержку кое-как осуществлял всего один вертолет, а разведчики оказались окружены ордой боевиков. Выручать их отправился небольшой сводный отряд из спецназовцев, махачкалинского ОМОНа и снайперов «Вымпела». Шли в густом тумане. С высоты просили о помощи, там было множество раненых. Солдат деблокирующего отряда вспоминал:
Навстречу из тумана как привидение выскакивает «Ночь» (позывной). В одной руке «Стечкин», в другой граната без чеки. Глаза ошалевшие.
Спасители с помощью проводника сумели забраться на гору и обнаружили, что сами окружены — на высоте, простреливаемой из автоматических гранатометов. В конце концов, при помощи подошедших вымпеловцев обе группы сумели отступить — ценой потери восьми солдат и офицеров убитыми.
Попытка занять Кадарскую зону нахрапом не удалась, и ее принялись утюжить воздушными и артиллерийскими ударами. Генерал внутренних войск не сумел должным образом провести армейскую операцию, руководство в этом секторе взял на себя Трошев. Правда, все время сказывались недостаток самого необходимого и плохая выучка. Авиации наступающим категорически не хватало, поэтому удары с воздуха редко оказывались по-настоящему весомыми. К тому же Трошева подстегивали сверху, требуя как можно скорее заканчивать операцию. Такое положение приводило к тяжелым штурмам с большими потерями. Например, 5 сентября группа дагестанского ОМОНа попала в окружение во время уличных боев прямо в Карамахи, погибло 11 человек. Один из раненых двое суток полз к своим с простреленными ногами.
Боевики опирались на огневые точки в капитальных каменных подвалах. Чтобы их подавить, требовалось гораздо больше снарядов, чем имели федералы. В итоге, как замечал капитан ВВ Игорь Дубовик, «Село Чабанмахи бралось руками — при помощи стрелкового оружия».
Мятежники оказались неплохо вооружены, позиции здесь готовились загодя. В мирных аулах имелись ПТУРы, автоматические пушки, и даже, что особенно возмущало штурмующих, крупнокалиберные снайперские винтовки, только-только появившиеся в российской армии на вооружении.
Однако возможности боевиков быстро иссякали. Кадарская зона находилась в глубине Дагестана, подать ей помощь из Чечни не получалось. Нападения на другие районы провалились, так что выбор оказался невелик: или прорыв, или гибель. Артиллеристы с азартом обстреливали выявленные позиции. Боевики попытались выпросить у дагестанских властей коридор в Чечню, однако Трошев заявил, что командует здесь он, а не местные власти, и никаких коридоров не будет. Русским не хватало людей для создания настоящего «котла», так что около полусотни боевиков сумело между 10 и 11 сентября под огнем прорваться на запад.
Примерно двумстам их товарищам не повезло — они погибли или попали в плен. Зачистка не обошлась без трагических эпизодов: в одном из бункеров в Карамахи нашлись женщины с детьми и трое раненых боевиков, которые принялись палить из-за их спин, убив одного из солдат. Военные выпустили нонкомбатантов, после чего изрешетили боевиков. Трупы взбешенные солдаты проволокли за БТРом.
Нужно отметить, что в Кадарской зоне военнослужащие действовали достаточно щадяще. Ничего похожего на повальную чистку не происходило. В небольших селах все знали друг друга, а военные и милиция хотели аккуратно отделить агнцев от козлищ, поэтому количество арестованных оказалось сравнительно невелико (около восьмидесяти человек). Местный ваххабитский актив оказался либо в земле, либо в тюрьме, причем ловить инсургентов азартно помогали их односельчане.
Последним выпадом неприятеля стало нападение на Новолакский район. Как и в прошлые разы, чеченцы избрали для вторжения регион, прилегающий к южной, горной части Чечни. Новолакское находится на юго-западе от Хасавюрта. Трудно сказать, чем руководствовались боевики на сей раз. Возможно, нападающие пытались отвлечь русских от участия в боях южнее. Как бы то ни было, 5 сентября отряд примерно в 800 человек перешел границу. В отличие от других мест, в Новолакском они натолкнулись на организованное сопротивление.
Дагестанские милиционеры и прикомандированные липецкие ОМОНовцы под командой майора Сковородина окопались в здании РОВД и доме культуры и отчаянно отбивались целый день. Правда, появляется обычный вопрос к руководителям операции: почему первым рубежом обороны опять оказались не военные с бронетехникой и артиллерией, а милиционеры и омоновцы? Дошло до того, что основой огневой мощи засевших в РОВД бойцов стал чеченский пулемет, который они изъяли за несколько дней до того из мирно проезжавшего грузовика.
Здания простреливались насквозь. Внутри стоял смог из бетонной и кирпичной крошки и дыма:
«Медленно, как в кино, меня приподнимает и бросает на стену. Оказывается, рядом взорвалась кумулятивная граната. Понятно, контужен. Ствол автомата я прижал к бетону, чтобы не дрожал», — вспоминал омоновец.
Боевики многократно ходили на штурм. Они имели численное преимущество, однако милиционеры защищались не только храбро, но и разумно. Отыскать слабые места в их импровизированном редуте чеченцам не удалось. В отрядах, напавших на Новолакский район, воевало множество плохо обученной молодежи 16-19 лет, и это стало одной из причин высоких потерь чеченцев на подступах к ДК. Гора трупов росла, но результатов атаки не приносили.
В это время к омоновцам пытались пробиться армейские части, однако мотострелки не смогли прорваться через заслоны, потеряв часть своей техники. Зато к новолакским милиционерам приблудились две БМП с окруженного чеченцами блокпоста. Эти БМП Сковородин решил использовать как средство спасения. К ночи, когда стало ясно, что выручить их не смогут, милиционеры погрузили раненых и убитых на боевые машины и в темноте прорвались из Новолакского на полном ходу. Вскоре они вышли на свои аванпосты, пройдя кружным путем через чеченскую территорию. В плен попал только врач липецкого ОМОНа Эдуард Белан. Он отказался лечить раненых боевиков и был за это быстро казнен.
Вообще, для Дагестанской кампании 1999-го характерно куда более жестокое, чем обычно, отношение к пленным. В первую войну, несмотря на все ее ужасы, расправы над пленниками все-таки не носили массового характера. Боевики хотя бы ради красивой картинки для прессы и правозащитников часто были склонны щадить захваченных солдат и офицеров. В Дагестане расправы над пленными приняли просто повальный характер.
В тот же день джихадисты одолели заставу МВД возле села Тухчар. Шансов на успех у вэвэшников не оставалось: на блокпост, который обороняли полтора десятка солдат и милиционеров местного ОВД, шло около двухсот боевиков. Пост отбивался сколько возможно. Потери русских непосредственно в бою оказались умеренными, но от двух попаданий из гранатометов сгорела единственная БМП, а вскоре закончились боеприпасы. Местные жители укрыли милиционеров, а один из дагестанцев на своей машине даже вывез раненых. Большая часть бойцов и местных милиционеров позднее ушла к своим. Однако пятерых солдат боевики нашли. Сопротивляться те не могли: у них почти не осталось патронов, а в село вошел отряд в две сотни ваххабитов. Контуженного, тяжело обгоревшего водителя БМП Алексея Полегаева спрятала у себя местная жительница Атикат Табиева, но бойца выдали соседи-чеченцы. Боевики вломились в дом, угрожая автоматами, и отыскали мехвода.
«С трудом поднимается на ноги, качаясь, держится за стену. Затем поворачивается ко мне и спрашивает: „Что они со мной сделают, мать?“» — вспоминала позднее Табиева этот день.
Ваххабиты понесли ощутимые потери погибшими, и это предопределило судьбу пленных. Боевики отрезали солдатам головы, с садистским удовольствием запечатлев подвиг на видео. Тухчарская резня даже сейчас довольно известна. Тела казненных местные жители сутки спустя вывезли на позиции российских войск.
Впоследствии полевой командир, руководивший боем за Тухчар, погиб в Грозном, а по крайней мере пятеро участников избиения пленных попали в руки правосудия и навсегда отправились за решетку.
Уровень зверства заметно вырос по сравнению с первой войной, но нужно отметить и другое важное обстоятельство. Сражения за Дагестан в 1999-м русские вели при полной поддержке населения. Чеченцев воспринимали как иноземных захватчиков, а дагестанских ваххабитов — как предателей. Денис Мокрушин, довольно известный ныне военный журналист, а тогда просто наводчик БМП, вспоминал:
Нам в Дагестане в сентябре 99-го при проезде через населенные пункты прямо на броню кидали бутылки с газировкой и минералкой, лепешки, дыни. Иногда мы не успевали подхватить, продукты падали под гусеницы. Если была возможность хоть ненадолго остановиться, то были случаи, когда из домов километра за полтора по полю к нам бежали женщины с только что испеченными лепешками, с сыром, с фруктами. Чтобы хоть как-то помочь тем, кто их приехал защищать, выразить благодарность.
Разительный контраст с первой Чечней.
Сформированное на лету местное ополчение звезд с неба не хватало (все-таки это были обычные селяне, без всякой подготовки получившие прямо на месте автоматы или СКСы), но несло караульную службу в тылу и с энтузиазмом отлавливало боевиков на своей территории. Иногда дагестанские добровольцы добивались и серьезных успехов на передовой. Скажем, в Казбековский район ваххабиты так и не проникли, встретившись с отрядом бывшего учителя математики. Село Верхнее Годобери отстаивала горстка бойцов во главе с местным ветераном Афганистана — тот сумел продержаться до подхода русских с артиллерией.
Короче говоря, надежды Басаева на массовое восстание не сбылись. К тому же он так и не удосужился перед вторжением договориться с местными элитами. Русские постоянно пользовались помощью местных в качестве проводников, жители подкармливали солдат, а иногда, как в Тухчаре, крестьяне выводили живых и выносили мертвых.
Правда, бывало и по-другому. Близость оружия буквально сводила некоторых горцев с ума. Один такой деятель, например, пытался купить у солдат пулемет, предлагая в обмен на ПКМ собственные «жигули». О том же говорил и генерал Шаманов: «Полтора года тут строили укрепления, и что же, они просто ходили и смотрели?» Заметим, впрочем, что население находилось в двойственном положении. В 1996–1999 годах трудно было понять, существует ли вообще на свете Российское государство. Ваххабиты выглядели реальной силой, и идти им наперекор просто боялись.
В 1999-м борьбу за души и умы военные выиграли самым простым способом: защищая обывателей и их дома от религиозных фанатиков. Тогда основная масса жителей Дагестана выступила на стороне русских, и эта поддержка стала одним из веских факторов, сработавших против планов Басаева и Хаттаба. Скажем, широко известна история юноши из Ансалты Хаджимурата Курахмаева. Когда боевики вошли в его село, парень демонстративно их приветствовал, и даже засветился на ТВ с зажигательной речью о необходимости расстреливать русских. А затем, выждав момент, отобрал у ваххабита автомат и застрелил четверых джихадистов — его убил пятый.
Бои вокруг Новолакского оказались недолгими и шли по той же схеме, что и раньше: попытки взять ваххабитов «на ура», а затем — упорная работа артиллеристов и летчиков. Впрочем, после обкатки высот орудийным огнем, решать судьбу боя все равно приходилось пехоте. Высоту Эки-Тебе штурмовые группы взяли буквально в рукопашной, отбив ночную контратаку стрельбой в упор и гранатами. К 13 сентября боевиков выбили из Новолакского и Тухчара, и на этом боевые действия в Новолакском районе закончились. Началась зачистка, приведшая к интересным открытиям — вроде подвала с заложниками, который работорговцы устроили прямо в мечети одного из сел. Любопытно, кстати, что основной силой моджахедов в походе на Новолакское стали мальчишки 16-18 лет. Юным балбесам Басаев и Хаттаб казались романтическими вождями викингов. В итоге вожди благополучно бросили восторженных неофитов на заклание.
Под конец сражения зарядили дожди. Осенняя хмарь укрыла поле битвы, потоки воды обрушились и на победителей, и на побежденных. Денис Мокрушин писал:
21 сентября 1999 года батальон покинул позиции в Новолакском районе и вернулся на то самое поле под Хасавюртом, где мы располагались в первые дни прибытия в Дагестан.
Все было бы хорошо, да только дождь пошел. Густой и непрерывный. Он шел все двое с половиной суток нашего нахождения на том поле. А стоять пришлось на пашне. После расстановки техники батальона в колонны, пашня превратилась в огромное грязевое месиво, по которому обустраиваясь ходило несколько сотен солдат. Постепенно натянули между БМП палатки, но развести костры было нечем — дрова напрочь отсутствовали, а несколько разломанных ящиков из-под боеприпасов не сильно помогли делу. Спать в бэхах получалось где-то пяти человекам, остальным пришлось размещаться прямо в грязи между машинами. Накидывали вещмешки, на них стелили матрасы, выбирая места где не сильно текло сверху и сворачивались калачиком, поднимая воротник промокшего почти насквозь бушлата.
Следующие сутки протекли в бессильной ненависти к дождю, брожению по грязи, доходившей до икр, и попыткам хоть как-то обсушиться. Часовой облаченный в ОЗК, охранявший по приказу старшины имущество роты, грустно месил чернозем и время от времени снимал с плеча автомат, чтобы слить со ствола накопившуюся воду. Вечером к бойцам, находящимся в карауле, подходили местные жители и предлагали продать патроны. Цена была смехотворна — 50 рублей за цинк 5.45 (а в нем 1080 штук). Естественно над таким предложением посмеялись и вежливо послали дельцов куда подальше.
Утро отъезда ознаменовалось ЧП: в третьем взводе пропал гранатомет. Боец ночью лег спать, а утром оружия рядом с ним уже не было. Выезд колонны был задержан на два часа и пока весь бат мокнул под проливным дождем, взвод цепью ходил по месту ночевки и пытался обнаружить граник. Так и не было ясно, то ли его втоптали случайно в грязь, то ли кто-то предприимчивый продал его падким до оружия местным.
В конце концов, на пропажу плюнули и колонна начала выдвижение. Я сидел на своей 545-й сзади башни на свернутой насквозь промокшей палатке и чувствовал, как в буквальном смысле намокают ватники на заднице, впитывая с палатки влагу и ничего не мог поделать, сидеть было больше не на чем. Проклятый дождь практически сразу после начала движения прекратился и выглянуло солнце, согревая продрогших солдат. Где-то в хронике ОРТ или НТВ есть эти кадры, снятые оператором на первом километре пути нашей колонны. Мы шли под Кизляр.
Дагестанский поход обернулся для боевиков оглушительным и неожиданным фиаско.
За время обороны Дагестана военные потеряли 279 человек погибшими. Погибло до двух десятков местных ополченцев. Боевиков удалось перебить 500–600 человек, в основном огнем артиллерии, авиации и тяжелой техники. Террористы защищались, оборудовав замаскированные полевые укрепления на высотах, так что обычно главным козырем русских оказывалась гаубица.
Одна из популярных претензий к силовикам, воевавшим в Дагестане, состоит в том, что они якобы сознательно отпустили из кольца не имевших ни малейшего шанса на прорыв Басаева и Хаттаба. Происхождение таких взглядов легко понять. Разнообразные мутные политические игры вокруг Чечни привели к тому, что любая конспирологическая теория начинает звучать правдоподобно.
На самом деле никакого непробиваемого кольца вокруг боевиков в Ботлихском и Новолакском районе не существовало. Российские военные чаще всего не слишком хорошо знали местность, а слабость технического оснащения почти исключала полноценные ночные операции. Басаев с его опытом партизанской и террористической войны вполне мог вырваться из такого хлипкого окружения. Даже Кадарскую зону, располагавшуюся в глубине Дагестана, сумела покинуть какая-то часть боевиков — без басаевых и хаттабов. Позднее чеченцы прорывались даже из гораздо более плотно обложенных котлов в Грозном и Комсомольском, хотя и понесли катастрофические потери. Вряд ли стоит объяснять политическими соображениями то, что легко объясняется сложным рельефом, недостатками технического оснащения и элементарной нехваткой людей у федералов.
Итоги боев августа и сентября 1999-го выглядели необычно и даже неожиданно. После мытарств первой войны и грязного трехлетнего «перемирия» даже не особенно изящные операции в Дагестане смотрелись очень выгодно. Войска хорошо понимали, что они делают и зачем воюют, а население с энтузиазмом помогало солдатам чем могло. Разумеется, успех в Дагестане не мог решить проблему сам по себе. Необходимость зачистки и замирения Чечни встала в полный рост. Тем более что пока гремели бои вокруг Кадарской зоны и Новолакского, в России произошли события, повлиявшие на общественное мнение, пожалуй, сильнее, чем война на дальней периферии.
4 сентября в 21-45 в Буйнакске около дома №3 на Леваневского взорвался грузовик, начиненный 2700 килограммами взрывчатки. Дом, где жило много семей военнослужащих, «сложился». Двести с чем-то человек оказались погребены под завалами. Местные жители и примчавшиеся вскоре МЧСовцы кинулись разбирать руины. Вокруг толпились родственники тех, кто лежал под обломками. «Не знаем, что делать, плачем. На втором этаже сестра и трое детей», — сдавленно рыдала женщина, к которой подошли с расспросами журналисты. Несколько дней спустя та же съемочная группа запечатлела офицера, растерянно бродившего по своей квартире, у которой теперь не было фасада. Ему повезло, все его родственники остались живы. Однако 64 жильца злополучного дома погибли.
Вторая чеченская война. Часть вторая. Эпизод первый: Начало войны. Глава вторая Россия, Война, Чечня, Политика, длиннопост, Лига историков, спутник и погром, история, видео
Жертв могло быть больше, однако еще одну адскую машину обезвредили возле местного госпиталя. Террористам пришла в голову разумная мысль: после теракта к больнице должны были броситься пострадавшие, врачебные бригады и родственники раненых. К счастью, хлебовозку, в которой боевики спрятали бомбу, удалось вовремя обнаружить.
Вторая чеченская война. Часть вторая. Эпизод первый: Начало войны. Глава вторая Россия, Война, Чечня, Политика, длиннопост, Лига историков, спутник и погром, история, видео
Через четыре дня в Москве на улице Гурьянова сработала еще одна бомба. Взрыв 350 килограмм взрывчатки в тротиловом эквиваленте разрушил два подъезда девятиэтажки. В пять утра 13 сентября, в день траура по погибшим на Гурьянова и в Буйнакске, происходит еще один взрыв — в подвале дома на Каширском шоссе. Наконец, 16 сентября взорвался грузовик перед домом в Волгодонске. Всего в четырех терактах погибло 307 человек. Спасатели нечеловеческими усилиями извлекали из-под завалов живых, однако чаще им удавалось обнаружить только тела. Для подрыва домов использовался гексоген, и именно в 1999 году это слово узнала — чтобы уже никогда не забыть — вся страна.
Вторая чеченская война. Часть вторая. Эпизод первый: Начало войны. Глава вторая Россия, Война, Чечня, Политика, длиннопост, Лига историков, спутник и погром, история, видео
В Москве начали организовывать стихийные дежурства в подъездах. Неспособность спецслужб обуздать преступников некоторых пугала, а некоторых приводила в бешенство.
Общество получило тяжкий удар. Эти взрывы стали самым крупным террористическим актом в истории России (побил этот адский рекорд только Беслан). Люди впервые почувствовали себя настолько беззащитными перед лицом убийц.
Между тем эта серия жестоких преступлений оставила множество вопросов, и когда первая горячка спала, их начали задавать.
Самой странной оказалась история, происшедшая в Рязани.
23 сентября 1999 года рязанец Алексей Картофельников позвонил в милицию и сообщил, что в подвал его дома неизвестные люди, приехавшие на машине с заклеенным номером, загружают подозрительные мешки. Милиционеры уже не застали «грузчиков». Прапорщик Андрей Чернышев решил спуститься в подвал и проверить, что это за необычный груз.
К своему ужасу он обнаружил там три 60-килограммовых мешка с белым порошком и торчащими проводами. Милиционеры немедленно вызвали саперов. Жителей эвакуировали в ближайший кинотеатр. Неходячих инвалидов МЧСовцы вынесли на руках. Подоспевшие взрывотехники МВД провели экспресс-анализ и заявили, что в мешках гексоген. Провода оказались присоединены к электронным часам и чему-то, похожему на детонатор, сделанный из охотничьего патрона. Однако взорвать на полигоне небольшую часть изъятого вещества при помощи аналогичного «охотничьего» детонатора у экспертов не получилось.
Руководство Федеральной службы безопасности сообщило об успешном предотвращении в Рязани террористического акта. Премьер Путин и министр внутренних дел Рушайло выступили с таким же заявлением. Однако уже через пару дней начался загадочный спектакль.
Пока высокие лица радостно рапортовали о предотвращении теракта, руководитель Центра общественных связей ФСБ заявил, что бомба оказалась муляжом. Через два дня после неслучившегося взрыва директор ФСБ Патрушев объявил, что в Рязани проходили учения, и никакого гексогена на самом деле не было. С тех пор версия об учениях стала официальной.
Затем начали появляться подробности. Удалось, по некоторым данным, перехватить телефонные переговоры террористов (или «террористов») с московской ФСБ, якобы рекомендовавшей выезжать поодиночке, потому что кругом облавы. Рязанское управление ФСБ сообщило, что в момент, когда объявили об учениях, оперативники уже готовились брать подрывников на конспиративной квартире.
Что известно точно? Точно известно, что никакие реальные террористы в Рязань не ездили, а белый порошок в подвал закладывали сотрудники ФСБ. На этом сходятся все версии происшедшего, включая официальную.
Версия об учениях действительно звучит натянуто и имеет слабые места. Удивительные учения — об имитации крупного теракта не знали ни премьер-министр (который буквально только что оставил пост как раз директора ФСБ), ни министр внутренних дел. Официальные лица по крайней мере сутки после инцидента искренне верили в то, что предотвращен настоящий теракт.
К тому же информацию об учениях засекретили. Когда депутат Сергей Ковалев отправил депутатский запрос о предоставлении плана-задания учений, ему отказали, сославшись на недопустимость вмешательства в оперативно-розыскную и уголовно-процессуальную деятельность органов дознания. Ковалев не самая привлекательная фигура, но запрос выглядит вполне разумно и естественно, а ответ похож на отписку.
Нельзя сказать, чтобы ФСБ никогда не проводила подобных операций. Однако в случае с Рязанью официальная версия предполагает никем не контролируемые учения, о которых неизвестно не только руководству местного ФСБ и муниципальным властям, но и первым лицам страны. Такие «учения» не лезут абсолютно ни в какие ворота.
Само собой, на свет родилась конспирологическая теория. Ее озвучили бывший офицер ФСБ Александр Литвиненко и журналист Юрий Фельштинский. Основной тезис Литвиненко-Фельштинского: серия терактов организована спецслужбами РФ, чтобы привести к власти Путина. Поскольку эта идея до сих пор периодически всплывает в спорах, следует разобрать ее в деталях.
Построения Литвиненко и Фельштинского достаточно быстро разочаровывают слабостью аргументации. Авторы резонно критикуют официальную версию с учениями. Однако сказав «А», они категорически отказываются произносить «Б» и приводить новые аргументы. Положим, в Рязани не было никаких учений — но как это доказывает подрыв всех домов чекистами? Конспирологи идут самым простым путем, объявляя любую неясность кознями ФСБ. Скажем, большой объем взрывчатки, использованный террористами, считается у них признаком работы спецслужб — якобы боевики должны экономить гексоген.
Вторая чеченская война. Часть вторая. Эпизод первый: Начало войны. Глава вторая Россия, Война, Чечня, Политика, длиннопост, Лига историков, спутник и погром, история, видео
В качестве свидетелей призываются или виртуальные персонажи вроде некоего кающегося майора ФСБ, которого никто и никогда не видел и который в письме изъясняется как злодей из плохого кинофильма, или люди, не имеющие никакого отношения к расследованию теракта, вроде генерала Лебедя. Особое место в системе аргументации Фельштинского и Литвиненко занимают показания офицера, попавшего в плен уже позднее, в ходе войны. Этот «аргумент» выглядит просто дико: авторов книги даже не смущает то обстоятельство, что пленный «сознается» кроме взрывов домов в том, что ему полагалось в составе отряда ГРУ «минировать дороги и дома с целью уничтожения беженцев и мирного населения» Чечни. Очевидная абсурдность этих показаний и ситуация, в которой они получены, не мешают авторам спокойно брать их на веру и оперировать ими.
Фактически никаких действительных аргументов, связывающих ФСБ и взрывы домов, кроме «рязанского довода», в четырехсотстраничной книге не имеется. Мы обнаруживаем себя там же, где начинали: четких доказательств причастности ФСБ к подрывам жилых домов в Москве, Волгодонске и Буйнакске нет. В результате даже заведомо благосклонные к любой оппозиционной версии авторы вроде Ковалева отнеслись к теории Фельштинского и Литвиненко скептически. Ковалев пошел в своей критике даже дальше:
Я не стану уж говорить о том, что в самой книге, по тем эпизодам, которые мне как участнику хорошо известны, невероятное количество фантазии. Например, Буденновск. Это чистый вымысел, и ни одной ссылки, заметьте. Так не пишутся серьезные книги, претендующие на достоверность.
Между тем инцидент в Рязани имеет как минимум одно вполне правдоподобное объяснение, хотя и не льстящее ФСБ. В 1999 году Федеральная Служба Безопасности продемонстрировала вопиющую неспособность выполнять свои прямые обязанности. По городам России разъезжали на грузовиках со взрывчаткой террористы, и ни одного не удалось скрутить до взрыва. Причем в основном дома минировали не подрывники и диверсанты, а, как показала история реальных террористов, о которых пойдет речь ниже, деревенские дуболомы — и эти дуболомы обыграли спецслужбу. ФСБ отчаянно нуждалась в любом успехе на ниве борьбы с терроризмом — просто ради сохранения остатков репутации. Можно предположить, что какому-нибудь должностному лицу в Москве пришла в голову светлая идея триумфально раскрыть крупный теракт на глазах общественности и коллеги-премьера.
Другое объяснение выдвинули историки спецслужб Андрей Солдатов и Ирина Бороган: в Рязани действительно проводились учения, однако традиционное желание чекистов засекретить все, что можно засекретить, привело к появлению тайны буквально на пустом месте. Учитывая, какой хаос царил в Российском государстве в 90-е, эта версия даже не выглядит неправдоподобной. Проблема в том, что доказательств у этой теории не больше, чем у книги Литвиненко, а настоящего общественного расследования так никто и не провел. Даже теперь, 16 лет спустя, мы можем только разглядывать контуры скелета через щель в шкафу.
К тому же идея о том, что чекисты пытались поднять рейтинг Путина с помощью терактов, сама по себе довольно безумна. Получается, что авторитет власти надежнее всего укрепляет демонстрация тотальной беспомощности этой власти. Вся страна прекрасно знала, что Чечня — рассадник террористов, что убийства, похищения и взрывы совершаются за пределами мятежной республики, что за 1996–1999 годы тысячи людей погибли или сидят в подвалах, ожидая выкупа. Добавлять штрихи к портрету лидеров Ичкерии в 1999 году уже не имело смысла. Путин действительно использовал войну для набора популярности, но его козырем стала как раз жесткая риторика и демонстрация готовности карать негодяев, а вовсе не приход войны в Москву и Волгодонск или беспомощность ФСБ. Волна успешных терактов скорее способна погрузить общество в панику, чем сплотить вокруг фигуры вождя.
«После второго взрыва все население нашего огромного шестнадцатиэтажного дома собралось в сквере (странно смотрелись в этот дождливый вечер детские качели и карусели, на которых сидели взрослые перепуганные тетки) и принялось составлять график дежурств. Составляли организованно, без всякой паники. Мне выпало дежурить ежевечерне с часу до трех ночи, в три меня выбегал сменять студент, в пять его менял усатый завсегдатай ближайшего пивного ларька — человек, за которым мы сроду не знали никаких бойцовских качеств, но тут он подобрался и даже, кажется, пить бросил. (…) Выходили добровольные помощники, и не то чтобы они меня так любили и желали вынести термос с кофием — нет, они спать не могли», — рассказывал обычный житель Москвы.
Не очень похоже на тотальную мобилизацию — скорее, на невроз.
Ну и последнее замечание о теории Литвиненко. В эмиграции он до самой своей загадочной смерти жил дома у Березовского, а тот платил ему зарплату. Литвиненко в буквальном смысле разоблачал ФСБ на деньги Березовского. Однако Березовский с охотой подчеркивал свою выдающуюся роль в приходе Путина к власти, даже, вероятно, гипертрофировал ее. Историю о том, как Путина привели к власти, взорвав для этого дома, проталкивал в СМИ человек, Путина во власть и протащивший. Попросту говоря, покровитель Литвиненко, сделавший многое для распространения этой версии, сам не верил в нее ни на грош и ни секунды не опасался настоящего расследования терактов с какой угодно стороны.
И все же хотелось бы разобраться в этой истории.
Серия терактов осенью 1999-го — это, как мы помним, не первый и даже не второй случай взрыва домов в России. Правда, до Москвы джихадисты до сих пор не добирались, но сам по себе метод использовался давно. Кроме того, за время независимости Хаттаб создал в Чечне сеть школ для подготовки будущих партизан и террористов. Учениками этих школ были и чеченцы, и представители других кавказских народов, и иностранцы.
Хотя самое сильное ваххабитское подполье сформировалось в Дагестане, ячейки исламских радикалов возникали по всему Кавказу. Одной из таких группировок стало «Мусульманское общество № 3», оно же Карачаевский джамаат. Эта подпольная структура возникла еще в 1995 году. Многие члены джамаата успели побывать в Чечне, где установили контакты с Хаттабом и прошли обучение в его лагерях. Идея провести серию терактов в глубине России пришла Хаттабу в голову летом 1999-го. Необходимость устраивать взрывы обосновали предельно просто: «русские испугаются, и война прекратится». Эту задачу Хаттаб предпочел поручить террористам, жившим за пределами Ичкерии. Вообще, география новой войны и этнический состав ее участников оказались гораздо разнообразнее, чем в первой кампании. В рядах боевиков появилось куда больше людей родом не из Чечни, за пределами республики произошло множество значимых для хода конфликта событий, а ближе к концу кампании основные боевые действия и вовсе переместились из бывшей Ичкерии в другие кавказские республики.
Ключевую роль в волне терактов предстояло сыграть карачаевцу Ачемезу Гочияеву. Этот человек успел далеко продвинуться в изучении ислама «правильного» толка, и к 1999 году стал лидером карачаевских радикалов. Кроме того, он прошел обучение в лагерях Хаттаба. До превращения в террориста Гочияев занимался мелким бизнесом в Москве и худо-бедно ориентировался в городе. Ему-то Хаттаб и поручил организацию терактов. Хаттаб финансировал предприятие и руководил процессом, Гочияев и его группа должны были непосредственно взрывать дома.
Летом 1999-го террористы купили ингредиенты для изготовления самодельных бомб. Взрывчатые вещества они готовили кустарно, при помощи бетономешалки. Расфасованную взрывчатку хранили на продбазе, которой заведовал дядя Юсуфа Крымшамхалова, одного из террористов. Гочияев тем временем по поддельным документам зарегистрировал в Москве ООО и арендовал несколько складов в подвалах, в том числе на Гурьянова и Каширке. Когда организационные вопросы разрешились, гексоген и остальное (шнуры, батареи, детонаторы) одной фурой развезли по адресам — на Гурьянова, Каширку, в Капотню и на Борисовские пруды. Склады взрывчатки на двух последних точках впоследствии обнаружили: риэлтор, увидевший по телевизору фоторобот Гочияева, опознал его и позвонил в ФСБ.
Группа Крымшамхалова в Волгодонске действовала по-простецки. Террористы купили у азербайджанца грузовик, сказав, что хотят торговать картофелем. Мешками с картошкой они закидали взрывчатку, продавцу выдали задаток и попросили посидеть ночь в машине — покараулить товар. Ночью сторожу стало холодно и он ушел домой греться, чем и спас себе жизнь. В ходе этой «операции» команда террористов постоянно действовала через друзей, знакомых и соседей. Например, гаишник, которого знал один из подрывников, обеспечил проезд фуры (о ее содержимом он не знал) за взятку в виде мешка с сахаром. Хранили взрывчатку на складе родственника еще одного бандита. Боевиков и их образ мысли прекрасно характеризует одна деталь: сутки перед терактом они посвятили… продаже лишней картошки на базаре.
Примерно так же дело происходило в Буйнакске. Самодельная бомба, накрытая арбузами, груз без документов.
Обстоятельства этих терактов навевают тоску. Небольшая группа террористов, действующая самыми примитивными методами, при помощи кое-как сляпанных фальшивых паспортов и разваливающихся на ходу фур сумела провернуть акцию потрясающей дерзости.
По большей части подрывники потом предстали перед судом или полегли на поле боя. От правосудия не ушел почти никто, начиная от Хаттаба и заканчивая рядовыми исламистами. Некоторых преступников пришлось доставать из-за рубежа. Например, исполнителей волгодонского теракта Деккушева и Крымшамхалова арестовали и передали в Россию грузинские органы правопорядка. Ачемез Гочияев скрывается за границей до сих пор.
Обстоятельства начала Второй чеченской войны до сих пор остаются туманными. История эта полна грязных тайн на любой вкус. Но они не так уж и важны: Чечня на излете своей краткой независимости представляла собой воронью слободку, которая не могла не сгореть.
Все стороны к 1999 году приготовились к войне и желали ее. В Кремле осознавали, что мятежную окраину необходимо как-нибудь привести к покорности. Окончательное отделение Чечни и сдача Дагестана могли по цепочке вызвать обрушение всего государства. Лидеры боевиков по разным причинам стремились к конфликту: кто-то по религиозным соображениям, кто-то из-за личных амбиций. Кроме того, Путин нуждался в политических очках перед грядущими выборами. Наконец, в обществе созрел вполне четкий запрос на усмирение бунтующего анклава. К чувству унижения после Первой кампании добавились страх перед терактами и гнев на власти, неспособные обуздать убийц.
Чечня же даже в отрыве от собственных амбиций Басаева и Хаттаба не могла существовать в тогдашнем состоянии долгое время. Этот край чисто физически неспособен был к полноценной независимости. Республика не производила ничего, лежала в руинах еще с Первой войны, ее коммуникации оставались целиком завязаны на Россию, и без помощи извне Ичкерия стремительно возвращалась в каменный век. Грозненские «бакунинцы» могли существовать только пока снаружи была цивилизация, которая исправно поставляла им электричество, газ и пенсии, оставляя похищения людей и удалые набеги без наказания. Как раз перед вторжением в Дагестан границу начали потихоньку брать под контроль.
Кремлевские политики, сколь угодно глупые и коррумпированные, все равно не любили, когда о них демонстративно вытирали ноги. Чеченская республика Ичкерия превратилась в государство-паразит. Какое-то время это было удобно для всех сторон, но долго такое положение сохраняться не могло. Россия все-таки встала на дыбы — только не от ужаса, а от ярости.
«Если правительство не будет договариваться с ними, им кранты. Никуда не денутся, мы их добьем», — неизвестный солдат, осень 1999.
Уже в августе и сентябре русские начали прощупывать позиции боевиков в самой Чечне. Например, в начале сентября вэвэшники разгромили чеченский блокпост на трассе Кизляр-Грозный. По выявленным отрядам била артиллерия. В августе русские бомбардировали Сержень-юрт, Беной, Веденское ущелье. Дальше события развивались стремительно. 14 сентября Путин на заседании Государственной думы сообщил о временном карантине по всему периметру чеченской границы, а 18 сентября заявил, что Чечня — это террористическая зона. Уже в сентябре он встретился с Ахматом Кадыровым, и, видимо, заложил основы будущего сотрудничества. Масхадов пытался повлиять на происходящее и выйти на переговоры с Москвой, но было уже поздно. «Грачи» и «Сухие» вновь появились над ущельями, эшелоны двигались к границе.
24 сентября Путин произнес знаменитую фразу про террористов и отхожие места. Стало ясно, что война начинается, но политики некоторое время продолжали темнить.
Многие из тех, кому предстояло идти в бой, уже знали, что их ждет. Артиллерийский офицер Борис Цеханович в 1999-м готовился мирно окончить службу. За его спиной остались Абхазия и первая кампания в Чечне. До пенсии — полгода. И вот его неожиданно назначили начальником артиллерии полка. Вскоре выяснилось, для чего. Старый артиллерист отправился домой — сообщать домочадцам новости.
Я тяжко вздохнул: — Валя, сядь. Мне надо вам сказать не совсем приятную новость, — все удивлённо и настороженно поглядели на меня. Я ещё раз вздохнул, — полк получил приказ в десятидневный срок провести боевое слаживание. 19 сентября погрузка на эшелон и мы убываем на Северный Кавказ. Ну, естественно, я еду с полком. В кухне повисло тягостное молчание, которое нарушила жена. Она со злостью бросила на стол ложку: — Я знала. Знала… Я прямо чувствовала какой-то подвох в твоём назначении… В тебе нашли козла отпущения и дурака, поставив начальником артиллерии. А ты как дурачок — «Согласен, товарищ генерал. Согласен». Никуда ты не поедешь. Мне твоей первой Чечни и Абхазии вот так хватило…
Боевой офицер остался непреклонен:
— Я на такое позорное увольнение из армии не пойду. Не для того погоны надевал.
Через несколько месяцев Цеханович со своими артиллеристами окажется в Грозном.
30 сентября Путин объявил перед журналистами, что новой войны не будет. Прямо в этот момент в Чечню с лязгом и грохотом вступали утопающие в пыли механизированные колонны 58-й армии. На этот раз никто из солдат и офицеров не питал иллюзий по поводу будущего. Сидевшие на броне люди понимали, что их ждет долгая, тяжелая и грязная война.
Вторая чеченская началась…
Вторая чеченская война. Часть 1. Территория команчей
Вторая чеченская война. Часть 2. Начало войны
Вторая чеченская война. Часть 3. Травля волка
Вторая чеченская война. Часть 4. Травля волка 2
Вторая чеченская война. Часть 5. Проклятые земли
Вторая чеченская война. Часть 6. Проклятые земли 2
Вторая чеченская война. Дар аль-харб. Территория войны. 2002-2004. Часть 1
Вторая чеченская война. Дар аль-харб. Территория войны. 2002-2004. Часть 2
Вторая чеченская война. Война на Кавказе. 2004 — настоящее время. Злокачественная опухоль
Вторая чеченская война. Война на Кавказе. 2004 — настоящее время. Кавказские борзые