28 декабря 1994 года подразделение 234-го гвардейского парашютно-десантного полка выдвигалась для блокирования населенного пункта Октябрьское и в районе Алхан-Калы попала в засаду.
Для выполнения задания танковый взвод 141-го ОТБ под командованием лейтенанта Ростовского был придан 2-й парашютно-десантной роте 234-го парашютно-десантного полка для совместных действий. В ходе продвижения колонна наткнулась на хорошо замаскированный и оборудованный опорный пункт дудаевцев.
Боевики отлично подготовились к обороне, имея в наличии две гаубицы, два танка, бронетранспортер, боевую машину пехоты и прочее вооружение. Сепаратисты первыми открыли огонь, рассчитывая на эффект внезапности. Завязался жестокий и кровопролитный бой.
Его подробности впоследствии изложил чудом уцелевший танкист из экипажа Т-72 лейтенанта Николая Ростовского младший сержант Эдуард Садовничий: «Наш танковый взвод сопровождал колонну воздушно-десантных войск. По пути следования появились первые потери. Одна машина подорвалась на мине. Две другие благополучно дошли до села Октябрьского.
Дальше начался кромешный ад. Мы попали под прицельный огонь боевиков. В ответ ничего не смогли сделать. Туман не давал возможности определить местонахождение противника. Пытались огрызаться, но толку от этого было мало. Через некоторое время стрельба прекратилась.
Появилась возможность окопаться и занять круговую оборону. Когда туман немного отступил, мы увидели чеченский танк. Скоротечный обмен выстрелами – и враг не выдержал, покинул занятую позицию. Тут мы его и накрыли.
Не успела колонна выйти на исходную, как снова началась беспорядочная пальба. В один миг сгорели два ГАЗ-66 с десантниками на борту. Появились убитые и раненые. Выход был один – идти напролом. И лейтенант Ростовский принял такое решение.
Буквально пробив густую стену тумана, мы вскочили на огневые позиции противника. Стрелял пулемет, громыхали пушки, бежали боевики, но мы этого уже не замечали. Наш командир бил прямой наводкой. После каждого выстрела бежавших становилось все меньше и меньше. Затем офицер скомандовал, чтобы механик-водитель «проутюжил» батарею. Четыре искореженные пушки замолчали навсегда.
Но бой на этом не закончился. Мы увидели впереди наши «бээмпэшки». Одна была окутана дымом, а со второй велась стрельба. Тут мы поняли, что наши ребята попали в западню. Попытались им помочь. Несколько наших выстрелов достигли цели. Но на этот раз не повезло и нашему экипажу. Нас подбили. Танк начал гореть. Поступила команда покинуть машину. Выбраться сразу я не смог. Люк мой заклинило. Дальше ничего не помню.
Пришел в сознание, когда пламя начало подбираться к лицу. Кое-как дотянулся до пульта управления и отключил систему. Это дало мне возможность опустить казенник, тем самым и освободил путь к месту наводчика. Когда выбрался наружу, услышал голос майора-десантника (фамилию не помню). Он кричал, чтобы я ложился под танк и до конца стрельбы не высовывался.
Возле танка нас было трое. Понял, что экипаж в сборе. Но, пощупав пульс у лейтенанта Ростовского, я застонал: взводный был мертв. Механик-водитель ефрейтор Насонов был еще жив. Он то и дело повторял: «Эдик, помоги, мне больно». Я сделал ему обезболивающий укол.
Позже подъехали наши десантники. При мне Александра Насонова и Николая Васильевича Ростовского вывезли с поля боя. Так я потерял своих боевых друзей. Как стало известно позже, ефрейтор Насонов от полученных ран скончался…» («Бой первый, бой последний» // Специальный выпуск «Военного вестника Юга России», 1996 год).
Подробнее об этом эпизоде первой чеченской войны вы можете ознакомиться на нашем сайте в статье «Первая чеченская война. 28 декабря 1994. Засада у н.п. Октябрьское«