Вторая чеченская война. Работа спецназа
Вторая чеченская война. Работа спецназа
Октябрь 2007. Россия, Дагестан
Комплект обычного стрелка спецназа МВД — 30 с лишним килограммов: бронежилет (12 кг),автомат + 10 магазинов (300 патронов)+ подсумок с гранатами для подствольного гранатомёта и обычными гранатами+ РД (рюкзак десантника), где лежат тёплые вещи для выживания в горах, спальник и т.п.
Комплект радиста спецназа МВД — около 55 килограммов: радиостанция Р-159М вместе с запасным аккумулятором (19 кг), бронежилет (12 кг),автомат + 10 магазинов (300 патронов)+ РД (рюкзак десантника), где лежат тёплые вещи для выживания в горах, спальник ит.п.
Комплект пулемётчика спецназа МВД — около 60 килограммов: 1000 патронов в подсумках и коробках (около 30 кг) + пулемёт со сменным стволом (около 15 кг), бронежилет (12 кг) + РД (рюкзак десантника), где лежат тёплые вещи для выживания в горах, спальник ит.п.
«Спецназ — это работа для ненормальных. Для фанатов-охотников, готовых работать за сущие копейки. Из ста выходов на СБЗ (служебно-боевые задачи) девяносто девять проходят впустую и дают нулевой результат, но один «выстреливает” как надо. Ради этого единственного результата мы — здесь». Неназванный старший офицер спецназа МВД
День 1-й
Едем со знакомым ГРУшником из Осетии в Дагестан. Короткая остановка на блоке между Ингушетией и Чечней. Серо-камуфлированный сержант ингушского ДПС важно поправляет кепку, чешет лоб, всматриваясь в раскрытую ксиву полковника, неуверенно интересуется:
— Ми вас запишем, да?
— Нет, не запишем, так поедем.
— Хорошо, а дэвушка наш в Асиновку довезете?
— Нет, не довезем: ураза, братан…
Блок-пост исчезает в облаке пыли. Смуглый полковник презрительно кривит губы: «Сопляки! Таксиста нашли! «Наша дэвушка” отвези ему! Сами драли ее на блоке, вот пусть сами и отвозят! Рамадан, кстати, а они проституток имают, козлы…»
У ворот КПП отряда меня забирают три дюжих молодца в «горках» (костюм спецназовца). Жарко, плац плавится, но в палатке прохладно, и минералка приятно холодит. Доели три «фытджина» с мясом, что всучили друзья в Беслане, запили «волшебным напитком» — с приездом, репортер!
Мой «братишка» Игорь, командир 4-й группы отряда спецназа МВД «Русь», расстроенно пересказывает мне последний инцидент в районе Губдена, на северо-западе республики.
«Пошли засаживать (в засаду) в горы два дня назад: прошла информация, что там бородатые лазят из села в лес и обратно. Сели ночью на тропе. Пошли мы вместе с местными операми. Я рассадил группу по кустам. Дагестанцы тоже занычились чуть ниже холма, где я сидел со своей двойкой. Не прошло и трех минут, как на нас вышли четыре тела. Кто такие, что за люди? Вижу, что с оружием, но стрелять я не мог: между мной и этими неизвестными как раз находились опера. По мне тоже огня не открывали.
Стоим в двух-трех метрах друг от друга. Вижу: на меня ствол нацелен. За несколько секунд прокачал ситуацию и… решил выждать. Если это духи, то зарубимся и перебьем их, хотя у меня шансов уцелеть в ближнем бою не было бы, да и оперов этих дурных пришлось бы тоже валить, они аккурат на линии огня находились. Ждем, сидим. Я броник с себя стащил, перед собой выставил — хоть какая-то защита, «Вал” (АСС — автомат специальный складной под 9-мм спецпатрон) на него положил. С меня пот холодный течет. Я чувствую, что это духи: ну кто ночью по лесу шариться станет? Нет, может, конечно, это чьи-то ГРУшники, или разведчики с ОРБ (отдельный разведывательный батальон), или местный ОМОН, но не грибники — точно. Я им языком так легонько поцокал. Они мне поцокали. Типа свои… А потом очень-очень медленно вся четверка, пятясь, тихо растворилась в темноте.
Сидели мы на этой тропе всю ночь — больше никто не пришел. Своих братишек я потом за выдержку поблагодарил: за то, что никто не запсиховал, стрелять не стал.
Менты немедленно слили информацию в МВД республики: «Русский спецназ упустил из-под носа десять бандитов!” На меня орали, обвиняли в трусости. Только знаешь, лучше я в тактически невыгодной для себя ситуации позволю им уйти, чем валяться трупом в лесу этом проклятом. Что проку от меня мертвого?»
Во время вечерней поверки командир инструктировал своих бойцов. «Первое: подъем в 4.30 утра. У вас будет 30 минут, чтобы сделать мыльно-рыльные дела, позавтракать и подогнать бронежилеты. Каждый должен иметь с собой по фляжке питьевой воды. И мне до звезды, где вы ее найдете! Также приготовить по две белые полосы материала на рукавные повязки типа «свой”, — чтобы отличать во время боестолкновения своих от чужих.
Второе: каждый стрелок берет с собой по 10 магазинов (300 патронов), пулеметчики получают ПКМ «Печенег” и по 800 патронов в лентах и подсумках, радист помимо личного оружия получает 159-ю станцию, батареи и рации. Никто не берет с собой спецоружие, кроме командира группы. Он получает АСС «Вал” и 200 патронов ПАБ-9 к нему. (Командир группы может работать автономно и в составе группы, пользуясь бесшумным автоматом даже в случае серьезной зарубы, но вся группа работает на поражение, обеспечивая вал огня со всех стволов. Именно ВАЛ ОГНЯ, а не тихое «пс-пс”, подавляя сопротивление и волю противника.)
Кроме того, каждый получает гранаты, старшие в головном и замыкающем дозоре получают рации для связи с командиром группы, а командир, в свою очередь, получает две рации — одну для связи с командованием отряда и командирами других групп, вторую для связи со старшими дозоров.
Третье: все идут работать в «горках” — все «свои” должны выглядеть одинаково. Каждый получает и подгоняет под себя бронежилет. Это же касается и фотографа, который идет с нами работать. Вот этот человек. Его зовут Дмитрий».
В палатке 4-й ГСН (группа спецназа) полным ходом шла вздрючка бойцов. Командир группы обращался к своим подчиненным неформально — «обезьяны». Но «обезьяны» командирский грубый юмор ценили и не обижались. Игоря в группе любили и повиновались беспрекословно. От многих я слышал: «С командиром нам повезло. Реальный матерый спец». Что правда то правда — Игорь прошел вторую чеченскую войну: начинал бойцом-срочником, сейчас — офицер, капитан спецназа, командир лучшей в отряде группы, которая регулярно ходит на боевые задачи, а не просто по нарядам тарится, и ко всему прочему «краповик» (боец спецназа МВД, сдавший экзамен на право ношения крапового берета). Два ранения, огромный боевой опыт за плечами, награды… Игорь действительно серьезно учил своих людей воевать.
— Так, двое ко мне! Взяли, нашли одну кровать, принесли сюда, остальные сдвинули. Вещи гостя отряда (это я) пока оставить на моей.
Две зелено-коричневые тени метнулись исполнять приказ. Через десять минут все было найдено, исполнено и поставлено. Забравшись с ногами на свое временное койко-место, я наблюдал, как Игорь инструктирует людей перед боевым выходом.
— Так, обезьяны мои! У кого меньше десяти магазинов? Все получили по десять? Карп, сколько у тебя? Ты обезьяна! Я у всех спросил, кажется?! На — девять, десять! Куда хочешь засовывай. Можешь в жопу затолкнуть! Сейчас принесут гранаты, и я их вам выдам. Но ты мне скажи, дядя, ты подсумки для ВОГов (гранаты для подствольного гранатомета) на пять штук взял? На пять? Дядя, ты ненормальный? Ты на войну идешь или на дискотеку? Ну-ка бегом нашел и показал мне нормальный подсумок! 30 секунд — время пошло!
Принесли ящики с гранатами. В каждом отдельно от зеленых тяжеленьких шариков, завернутые в промасленную бумагу, лежали запалы. Игорь лично разрывал свертки, завинчивал запалы внутрь гранат и вкладывал в ладонь бойцу, считая про себя: шесть… восемь… двенадцать…
— Обезьяны! Как мы кладем гранату в карман подсумка или в ранец?
— Кольцом к себе, та-арищ капитан!
— Молодцы, обезьяны! Чтобы что?
— Чтобы не зацепиться случайно за ветку в лесу и не подорваться, та-арищ капитан!
— Как мы передвигаемся с оружием в лесу, обезьяны?
— Оружие находится на предохранителе, та-арищ капитан!
— Чтобы что?
— Чтобы случайно не выстрелить, та-арищ капитан!
— Сапера ко мне! Мужчина, я жду ваш доклад!
Недоумение на лице бойца вызывает гамму непечатных тезисов, смысл которых сводится к тому, что саперу надо служить в стройбате, а не в спецназе.
— Я-егу-бабу-ягу… Не заставляй меня нервничать! Я сказал тебе готовить миноискатель и… что?
— Что?
— Получать и готовить тротил, чудовище!!! Получил тротил? Где доклад об этом? Хочешь всю ночь с гирей на шее стоять — щас выдам гирю, не вопрос! Хочешь утомиться, как Папанин на льдине?
Вообще, наказания «по методу гири» очень популярны в спецназе. Поскольку всякое рукоприкладство строжайше запрещено, используются всевозможные альтернативные воспитательные меры, например бег с 24-килограммовой гирей вокруг базы (спортивное упражнение) или хождение с этой гирей на плечах целый день, не исключая посещений столовой и умывальника.
— Слушать всем, обезьяны! Всем положить в РД (ранец десантника) свитерочек и калики (кальсоны): ночью на высоте холодно, но предполагается, что мы выходим только на день, поэтому под низ ничего не одевать. Мы будем ползать по горам, значит, будет что? Будет жарко! Еще раз напоминаю про флягу с водой: вода должна быть у каждого, обезьяны…
Мы еще долго чаевничали и трепались с Игорем, вспоминая всякую чепуху и травя анекдоты. Он пересматривал фотографии своей семьи, которые я специально для него сделал. Вдруг мимо нас прошуршал силуэт в красных труселях.
— Эй, че там за тело мечется? Сон не идет, воин? Щас найду вам задачу до утра!
«Тело» виновато промямлило что-то про туалет и испарилось. Я уснул всего на один короткий час. У меня так всегда: боюсь проспать на съемку, если ранний подъем. Когда группу подняли, я уже умывался…
День 2-й
Радиста звали Динозаврик. Он и в самом деле был здорово похож на маленького стегоцефала с большим гребнем (огромным рюкзаком, набитым железяками) на спине. Вес станции Р-159М вместе с запасным аккумулятором — 19 кг плюс еще 10 кг амуниции (автомат, магазины, гранаты), РД с барахлом и еще 14 кг бронежилета. Всего — около 55 кг на спине! Вверх по тропе 500 метров подъема под углом 75 градусов. Как это можно на себе переть, у меня не укладывалось в голове.
Пулеметчик тащил под 60 кг: сам ПКМ плюс до тысячи патронов в коробках и ранце, гранаты и опять же бронежилет. Обычный стрелок нес «всего» 30 кг: автомат, снаряженный подствольником, 10 магазинов (300 патронов), 10 гранат ВОГ (для подствольника), 2 обычные гранаты РГН или РГД и опять-таки броник. Кроме военного снаряжения каждый боец тащил еще большой рюкзак, набитый по стандартной комплектации: спальник, коврик, сухпай, смена одежды.
Мне определили место во второй четверке, в хвосте которой я и плелся, сгибаясь под тяжестью бронежилета, на который был одет мой «разгрузник» и пояс с подсумками, где лежали две цифровые камеры, объективы, запасные батареи и аккумулятор. Мне было легче всех: на мне висело всего 22 кг, но последний раз я занимался «спортом» в фитнес-клубе года полтора назад, и идти вверх по склону мне было ужасно тяжко. Из-под ног впереди идущего в глаза летели пыль и мелкие камушки. Дыхание сбивалось. От напряжения больно ныли икры, спина просто «отваливалась», сгибаясь к земле и заставляя вставать на четвереньки и ползти.
Чем выше мы забирались, тем труднее становилось дышать. Полторы тысячи метров, тысяча восемьсот… В кроссовках, набитых осколками мелких камней, я был похож на раненого кенгуру. Сзади меня старательно пихал ладонями в задницу пулеметчик Ян, страхуясь, чтобы я не грохнулся ему на башку. Как получилось, что у одной моей кроссовки развязался шнурок? Ну и черт с ним… Пока не свалится, буду идти.
Спецназовцы делали краткие остановки, приседая на тропе и жадно глотая воздух. Старшие четверок одними жестами и артикуляцией губ рассаживали бойцов так, чтобы каждый стрелок прикрывал определенный сектор обстрела, не опасаясь, что зацепит кого-то из своих.
Во время этих остановок я фотографировал. Нет, я пытался было что-то снять и на ходу, опережая свою четверку или отходя с тропы в сторону, но догонять потом своих было неимоверно тяжело, да к тому же, сходя с тропы, я рисковал наступить на какую-нибудь гадость вроде «лепестка» (противопехотная мина, взрыв которой отрывает обычно стопу ноги). Игорь, разумеется, понимал, что в случае зарубы толку от меня не будет никакого — с началом боя я должен был упасть мордой вниз и так лежать, не совершая никаких телодвижений…
Задача перед отрядом стояла на первый взгляд очень простая: вместе с разведбатом незаметно выдвинуться в один из квадратов в районе села Губден и прошерстить горно-лесистую местность площадью около 16 квадратных километров «на предмет обнаружения и уничтожения базы боевиков», которые в последнее время обнаглели до невозможности. По рассказам дагестанских «фэйсов» (сотрудники УФСБ), в этих местах регулярно убивают представителей властей, сотрудников милиции. Бандиты часто в открытую показываются в селах, где им никто не в состоянии оказать достойного сопротивления.
По сообщениям агентуры (обычных крестьян), в лесу находится хорошо охраняемая большая база боевиков, приблизительно на 50 человек. Эту базу искали все лето, но мало что нашли. Бандиты старались уходить от боестолкновений, растворяясь в «зеленке». Бомбить «зеленку» БШУ (так называемые вакуумные бомбы с зарядом огромной мощности) или работать ГРАДами (ракетная установка) не решались: здесь все-таки не Чечня образца 1999–2001 годов.
Всю работу по сбору информации (допросы пленных, анализ их показаний, работа с агентурой) выполняет УФСБ Дагестана, а «реализацией» информации (уничтожением бандгрупп и отдельных бандитов) помимо ФСБ занимаются еще и спецподразделения МВД. Время от времени они совершают 2–3-дневные рывки, потом опять возвращаются на базу до очередной команды «Фас!». Так что выезд был не первым для отряда, который начиная с 1999 года в Дагестан ездил частенько, перемежая это направление с Чечней, Осетией, Ингушетией…
В 7.15 утра мы преодолели первый склон и «сели» на тропе. Игорь, стараясь не шуметь, шепотом жучил Динозаврика: «Что означает команда «Дождь!”, обезьяна? Я за тебя должен это знать? Тормоз, нах… Переходи на запасную частоту, чудовище! И связь мне быстро со 182-м организуй!»
— 163-й — 182-му!
— На приеме 182-й!
— Я нахожусь на второй точке, как понял меня?
— 182-й принял, находитесь там, мы еще двигаемся, работать пока не начали, как понял?
— 163-й принял.
Это означало, что вторая группа еще не вышла на заданную высоту, откуда предполагалось начать поиск бандитов. Работу, то есть прочесывание леса, надлежало выполнять единым фронтом, чтобы банда не выскользнула между группами. Осенний розово-желтый сухой лес шумел, обмахивая нашу группу веером звуков, доносящихся сверху и снизу. Под ногами шелестел толстый ковер буро-коричневых листьев, достигавший щиколоток.
— Хрена мы здесь услышим и хрена мы здесь увидим…
— Ну, ломимся! Как стадо ослов, мля… Треск такой стоит… Духи уже давно щемятся…
— Пусть щемятся. Их восточнее нас разведка выпасает. А внизу ОМОН местный затарился. Вот они выйдут на братишек, там и получат звездюлей…
В 9.15 поступил доклад о начале боя в квадрате, где работал разведбат.
— Так, братва, всем очень внимательно, тихо и не расслабляться! Боестолкновение в соседнем квадрате. Есть вероятность, что духи будут ломиться в нашу сторону. Мы их должны будем встретить.
— Та-арищ капитан! Наблюдатель видит два тела на противоположном склоне. Вооруженные люди в маскхалатах.
— Непонятно чьи люди… Может, это разведчики…
— Та-арищ капитан, они с ВОГов стреляют. Вон дымок, видите?
— Куда стреляют? По нам?
— Нет… До нас им как до Китая — раком. Просто стреляют…
— Балбесина! «Просто» не стреляют нигде…
Мне дали посмотреть в бинокль. На сопке, километрах в двух западнее нас, два крошечных человечка суетились возле кустов. Периодически оттуда
поднимался беловато-жидкий дымок. Никаких звуков я не слышал. Вот это и был бой: два гада засели в кустах и шмаляют по нашим сверху из подствольников. 4-я группа сделать ничего не могла: не позволяло расстояние. Кроме СВД и автоматов никакого другого вооружения в горы спецназ не таскает, а, чтобы зачистить этих духов, был нужен хотя бы один АГС (автоматический гранатомет станковый) или миномет.
Где-то еще дальше в лесу, там, где работали «братишки» из разведки, происходило что-то реально жесткое, и, судя по радиообмену, ситуация складывалась не в пользу наших. В 10.25 прямо над нами, хлопая гулом винтов по барабанным перепонкам, стремительно пролетел темно-зеленый МИ-8. Игорь тихо спросил сам себя: «За «трехсотыми” или за «двухсотыми”?»
В 12.15 поступила команда продолжить движение по намеченному маршруту. Сверившись по разлинованной на квадраты карте с GPS, Игорь поцокал языком, поднял вверх руку и пальцем прочертил в воздухе дугу. Группа поднялась и, стараясь ступать неслышно, начала спускаться в небольшой каменистый распадок. Метров через пятьдесят командир поднял вверх сжатый кулак, что означало «Стой!». Поманив к себе лейтенанта Колю и снайпера — высокого алтайского парня Бамбая, Игорь шепотом приказал им выдвинуться вперед и «понюхать» там. Группе предстояло пересечь 40-метровую ложбину, ярко освещенную солнцем, после чего мгновенно «штурмануть» склон горы. Подняться предстояло почти на 420 метров. Там снова начинался лес.
Три минуты ожидания, пять, семь с половиной. Пока Бамбай, не выходя из тени, изучал в прицел СВД окрестности, Николай, пригибаясь, перебегал распадок и поднимался на холм. Случись что, помочь ему группа вряд ли смогла бы, разве что начать лупить со всех стволов наугад по лесу, чтобы дать возможность «братишке» добраться до укрытия — камня или куста. Но все обошлось. Это не означало, что маршрут был чистым: духи могли выжидать, спрятавшись в гуще красно-зеленых зарослей, в глубине которых ни черта не было видно, и расстрелять большую часть нашей группы, растянувшейся в цепочку. К счастью, мы благополучно перебежали каменистый распадок. Никто не споткнулся, не подвернул ногу, не выронил из карманов «разгрузки» магазин автомата, гранату или рацию.
Добравшись до подножия холма и получив дружеский пендель — «Вперед! Наверх!», я пробежал мимо двойки спецов, внимательно наблюдавших за передвижением остальных, чтобы, если что, прикрыть их огнем. Только после того как последний боец — пулеметчик со здоровенным «Печенегом» — втянулся в «зеленку», наблюдатели снялись. Пулеметчик же перед нырком в бучу леса развернулся спиной к группе в полуприсяде и, постояв так несколько секунд, пятясь, осторожно ввалился под тень терновника…
— 169-й — 163-му!
— На приеме 163-й!
— Повнимательнее там… Могут попытаться прорваться на вашем направлении. Конец связи…
Группа больше часа медленно кралась лесом, разбившись на четверки. Лесок был ни то ни се — местами реденький, местами густо заросший красным терновником и еще какой-то колючей дрянью. Приходилось то опускаться на колени и проползать сквозь туннель из крепких прутьев, то перелезать через поваленные стволы деревьев. Лес то нырял вниз, в бездонный овраг, то взмывал на высокий холм.
Игорь с АСС, висящим на ремне поперек груди стволом вниз, был впереди. Неподалеку от него шли радист, стрелок и снайпер. Остальные четверки прочесывали каждая свой сектор, держа установленную дистанцию. В случае начала боя все спецы, мгновенно развернувшись в направлении противника, начинали работать: при первом огневом контакте каждый стрелок должен был не прицельно расстрелять 30 патронов магазина. Но основная задача возлагалась на пулеметчика, который мгновенно расстреливал 200-патронную коробку. Такой огонь из более чем 20 стволов одновременно создавал мощный пресс, вынуждая противника прижиматься и отходить.
Потом каждый спец перезаряжался и начинал работать ПРИЦЕЛЬНО. Преследование отступающего противника в планы не входило, а вот захват и уничтожение — безусловно. Бой в лесу мог начаться внезапно, причем нападения следовало ожидать с любой стороны, поэтому каждая четверка была обучена двигаться строго в своем секторе и вести бой только оттуда, не перемещаясь и не бегая, как зайцы, по всей чаще, чтобы не попасть под пули своих. И уж, конечно, и речи быть не могло о том, чтобы я, прикрепленный к четверке фоторепортер, начал ползать-бегать по полю боя в поисках ракурса. Я должен был отлеживаться в какой-нибудь канаве и работать только по результату боестолкновения, ну, или в лучшем случае снимать работу ближайшей ко мне двойки, если это было бы возможно.
— 163-й — 182-му!
— На приеме 182-й!
— Работу в квадратах «десять-шесть» и «десять-семь» закончил. Никого не обнаружил.
— Принял. 163-й, выдвигайтесь в квадрат «десять-восемь» и повнимательнее «понюхайте» там в седьмом секторе «по улитке» (квадрат на карте делится на девять секторов, которые считаются по спирали, то есть «по улитке»). Там возможно присутствие противника. Как понял?
— 163-й — 182-му: принял…
Через час по-прежнему ничего обнаружено не было. Спецы упрямо «нюхали землю»: присматривались ко всем подозрительным ямам под корнями деревьев, переворачивали почву и листву в местах обугленных кострищ, рылись там в мусоре, рассматривали брошенные банки из-под супа, бутылки из-под минералки, пакеты с вонючим курдючным жиром. Но, кроме общего визуального подтверждения, что здесь были «бородатые» и ставили дневку (дневной привал, временный лагерь), никакого другого результата не было. Ни патрона, ни даже гильзы, ни использованного ИПП (индивидуальный перевязочный пакет)…
Игорь распорядился о кратком привале. Это, разумеется, не означало, что все упали и развалились на спальниках. Нет, я-то именно так и поступил, но все прочие по заведенному порядку расселись по кустам, определили сектора возможной работы и только потом, соблюдая очередность (двое едят, остальные в дозоре), достали по бутылке минералки, куску хлеба и банке паштета (консервированной каши либо тушенки). Я бессовестно допил свою воду и выпросил у Игоря еще. Раздавленный «Сникерс» мы разделили пополам. Тем временем бойцы терли меж собой:
— Щас бы на костре шулюмчика (суп)… С бараниной…
— Щас бы в баню и водки стакан. С груздями…
— А помнишь, мы на Маяковке пиццу хавали? Неплохая там пицца, брат?
— Да и мы не лохи…
Капитан угрюмо покосился в сторону двойки гурманов: «Эй, кто там не лох? Ты? А че орешь на все ущелье?»
— 182-й — 163-му!
— На приеме!
— Выдвигайтесь вниз по ущелью, там будете работать с местным ОМОНом. Доклад, когда встретитесь!
— 163-й принял…
Омоновцы оказались здоровенными мужиками с такими же здоровенными рюкзаками за плечами. На них рассчитывали как на людей хорошо знающих эти горы и тропы в лесу. Но, к сожалению, кроме общих сведений вроде «мы точно знаем, что вахи (ваххабиты) тут ходят», ОМОН ничем не располагал. Взобравшись на гору и походив там еще минут сорок, мы начали спускаться вниз.
Стемнело. На связь вышел командир отряда и велел выдвигаться к ВПУ (временный пункт управления). Разделив с ОМОНом последний паек, мы вышли к шоссе, где нас ждал бронированный «Урал». В машине наша группа разорвала две буханки хлеба и допила последние капли минералки. Это было ошибкой. В степи, где разместился ВПУ, ужин для нас никто не приготовил: вся операция планировалась как полдня рейда, никто и не подумал взять с собой запас продуктов и спальники (тоже ошибка). Слава богу, что кругом рос кустарник — было хоть из чего сделать костер.
В батальоне разведки случилась беда: в утреннем бою два бойца получили тяжелые ранения (вот за кем прилетали «вертушки»). У одного пуля вошла через шею в голову и вышла, разворотив челюсть, у второго дела были похуже: пулевое ранение в бедро и осколочное в спину. Ему оставалась неделя до дембеля, и, скорее всего, светила невеселая группа инвалидности. Обоих отправили в Ханкалу в госпиталь.
Духи ушли. Их преследовали омоновцы…
Мы выпили из фляжки за то, чтобы у раненых пацанов все прошло благополучно, и еще раз прошлись по степи, выкорчевывая последний кустарник — надо было оставить костерок для караула. Объявив, что завтра с шести утра мы продолжим рейдовые действия, Игорь велел всем спать, предварительно распределив обязанности караульных. Мне он предложил расположиться на ночь в кабине «Урала»: это было «царское» место, обычно занимаемое командиром группы.
День 3-й
Водила «Урала» Дима, смущаясь, попросил меня постараться не снимать машину с ручника, а то, мол, поедет и задавит кого-нибудь. Ручник торчал как штык между сиденьями, на которые я хотел кинуть разложенный бронежилет. Ладно, черт с ним… как-нибудь приспособлюсь… Собрав всю аппаратуру в кучу, я с трудом стащил кроссовки, вытряхнул из них камушки, пыль, клочья репья и колючки, засевшие в мокрых от пота носках. Содрав носки, вывернул их наизнанку и натянул левый на правую ногу, а правый — на левую: сушить их у костра не было сил. Становилось холодно. Печка в кабине не работала. Я ворочался на узком сиденье, стараясь устроиться так, чтобы не сдвинуть, не дай бог, ручник и при этом по возможности подремать.
В ту ночь я так и не уснул. Когда становилось совсем уж невыносимо холодно, отжимался прямо на сиденьях. В 5.30 утра я выполз из кабины и, к удивлению, обнаружил всю группу возле дальнего костра: холод в металлическом кузове бронированного чудища был, как и положено, чудовищным. Кое-как согревшись чем бог послал, группа вышла на задачу.
Весь день мы работали совместно с подразделением дагестанского ОМОНа. Тот же темп, тот же порядок движения. В 10.15 совсем рядом бахнул взрыв ВОГа, и мгновенно отозвались треском пулемет и автоматы. «Километра полтора от нас… Вторая группа, наверное, зарубилась…» — прошептал лейтенант Коля, шедший в моей четверке. Вся группа присела, Игорь связался с кем-то по рации и немного погодя тихо сказал: «Опять разведка на духов вышла… Если попросят помощь, к ним пойдем. Пока — продолжаем чесать квадрат».
Всего в каких-то полутора километрах шел бой, и мы его слышали. Но бросить свою задачу и пойти неизвестно куда, рискуя подставить группу под пулемет своей же разведки или под духовскую растяжку, наш капитан не имел права. К тому же помощь у нашей 4-й группы никто не запрашивал. И мы продолжали движение, тихо матерясь на удаляющиеся звуки боя, который дразнил взрывами гранат и щекотал нервы пулеметным рокотом…
Три часа поиска не дали никакого результата. Сделали привал. Вдруг на командира нашей группы вышел по рации старший ОМОНа: они что-то там нашли. Командир взял с собой четверку и пошел выяснять. Спустя минут пятнадцать прибежал боец с известием, что обнаружили базу боевиков.
Это была старая, взорванная еще летом база человек на пять — десять. Бревенчатая крыша, укрытая от дождя полиэтиленом, газовый баллон, электроплитка, дубовые нары, умывальник. Для очистки совести облазив развалины и убедившись, что никаких боеприпасов, оружия или чего-то ценного здесь не было, мы продолжили рейд.
Я шел рядом с Игорем и брюзжал, что никаких результатов наша «прогулка» не дала, что я так и не увидел ни одной бородатой сволочи, что всех раненых эвакуировали без меня и что в бой мы не ввязались. Игорь свирепо возражал, что результат есть. В том смысле, что все живы-здоровы. И хорошо, что его бойцы, подготовленные пока к войне процентов на сорок, не сразу попали в кровавую задницу, налетев на матерых, воевавших всю жизнь духов, а втягиваются в работу постепенно, накатом.
Мы медленно вышли на опушку дубовой рощи, и тут прогремела короткая очередь и резко запахло порохом. Я инстинктивно присел, прячась за древесный ствол. «Е… мать вашу! Бараны, мля! Вас учили оружие ставить на предохранитель?» — Игорь озадаченно рассматривал простреленную насквозь штанину «горки». «Ну вот, миллиметр — и ты бы мне ляжку прострелил!» — шипел он на бойца ОМОНа. Дагестанец смущенно извинялся, не зная, куда деваться от стыда. Я заткнул свои разочарования куда подальше и тихо пошел следом.
Стемнело. ОМОН двинул куда-то к своим. Мы остались на месте, ожидая уточнения задачи. Не прошло и получаса, как где-то у подножия горы раздались автоматные очереди…
Hе прошло и получаса, как где-то у подножия горы раздались автоматные очереди. «ОМОН, что ли, встрял?» — озадаченно произнес боец Булка. Позднее выяснилось, что омоновцы постреляли друг в друга, приняв подразделение, спускавшееся в темноте с гор, за духов. Слава богу, обошлось без жертв. Именно поэтому Игорь потребовал от командира отряда четких координат точки, где нас будет забирать техника, и подтверждения того, что в этой точке не будет никаких других работающих военных, а особенно ОМОНа. «Если кого увидим в кустах — сразу открываем огонь на поражение. Наших там быть уже не должно»
Вечером нам сообщили, что разведбат обнаружил двух духов и, судя по всему, серьезно ранил одного. Их преследовали, но они растворились в «зеленке». На прочесывание бросили ОМОН и разведку. Через двое суток в лесу, километрах в десяти от места боя, нашли два забросанных листьями трупа. У одного бок был разорван ВОГом, второй умер от потери крови — от множественных пулевых.
День 4-й — день 10-й
«Вернемся на базу — сразу же зарядим баню, постираемся…» — мечтательно курил высокий контрабас с покрытыми «японскими» татуировками руками, недавно отметивший свой 30-месячный юбилей в составе «Руси». Таких, как он, в отряде немного, но, по сути, на них, сержантах, все и держится. Отслужил человек срочку, подписал контракт, сдал экзамен на краповый берет и — служи не хочу! Плевать, что зарплата всего 12 штук (а то и меньше), что в командировке платят не боевые, как раньше в Чечне, а 80 рублей в день (100 минус 20 рублей за паек), что в Москве ничего, кроме старой общаги, в ближайшие 20 лет не светит. Зато романтика! Холодные ночи в горах, засады в лесу под проливным дождем, 50 кило за плечами… А мины? А бородатые духи, за которыми бегаешь-бегаешь, носишься-носишься, девяносто девять выездов впустую, зато в сотый раз — вот он, душара! Мочи козла!
— Эй, дневальный, сюда подойди! Две чистых кружки сделай! Пять секунд времени!
Скрипнуло, зазвенело, зажурчало. «Волшебный напиток» приятно согрел нутро, растворившись в недрах пустого желудка.
…Я давно понял, что работа в спецназе — не для семейных и основательных, с банковским счетом и ипотечным кредитом, а для тех, кто в детстве в войнушку не наигрался, для хулиганов-раздолбаев, которым по фигу что духовские мины, что ворчание начальства.
— Их, братишка, не разберешь! Если я приехал с операции без потерь и привез с собой живого пленного бандита, который дает ценные показания, — ну съездил и съездил. А вот когда всех бандитов перебили — или упустили, — а у самих раненые да убитые, вот тогда зачет! Воевал, значит! Но не дай бог в глаза жене или матери погибшего друга смотреть и позже по полгода переживать: дадут им квартиру, как семье погибшего, либо кинут.
Давай, братишка, третий… За тех, кого с нами нет и никогда, к сожалению, больше не будет!
Почему я в спецназ пошел? А куда мне — в стройбат, что ли, с моими-то данными? Я вообще со спортом с детства дружил. Бокс, восточные единоборства. Родился в Махачкале, кстати. По национальности поляк. Мы уехали в Россию, как только беспредел начался и «чехи» в республике мутить начали. Закона нет, порядка нет, работы нет, людей воруют… Парадокс: я опять здесь, в Дагестане. На контракт не останусь, фигушки… От армии — ни квартиры, ни зарплаты.
В большой палатке, приспособленной под баню, под горячими струями воды толкались в очереди спецы с мочалками наперевес. С бицепсов слетали хлопья мыльной пены, обнажая самые разные татуировки: драконы, скелеты в саванах с автоматами, скорпионы… На одном теле красовалась недвусмысленная надпись: «Kill ’em all and let God sort this out» («Убей их всех и пусть рассудит Господь»).
«Брат, в сауну идешь? Третья группа себе сделала — нас приглашают!» То, что в спецназе могут приспособить что угодно подо что захочешь, я знал, но никак не ожидал своими глазами увидеть, что из рельсов со шпалами, брошенных досок, всякого металлического хлама, старой железной бочки, груды валунов и листовой жести можно сделать «сауну». Через пять минут я выскочил на воздух, облился из пластмассового ковшика ледяной водой (плевать, что на улице всего +5 градусов!), обмотался полотенцем, и — второй заход. В парилке уже не протолкнуться, но «братишке» из прессы — вакантный поджопник из куска пенопласта и почетное место: «Брат, сегодня Дэн проставляется по поводу майора. Приглашаем!»
Чтобы сразу всем все было понятно: в спецназе алкоголиков нет. Нормально — выпить по чуть-чуть по поводу чьего-то рождения или присвоения звания. Нормально — взять с собой на задачу флягу спирта (а иначе от холода в горном лесу можно свихнуться). Но я ни разу не видел пьяных «в сисю» контрабасов и офицеров в отряде. Тем более в командировке, на задаче. Говорят, что у воевавших в Чечне едет крыша и они сильно пьют. Спецназ от тех, у кого она едет, избавляется. Это факт. Никто не станет нянчиться с пьющим сослуживцем. Это обуза, человек, на которого невозможно положиться находясь на задаче.
В офицерской столовой столы сдвинуты и заставлены салатами — шашлыком — открытыми консервами. Между банок и плошек минералка и «волшебная жидкость». Не то что обычно — каша-сечка да водянистый супчик, когда радуешься лишнему куску тушенки в тарелке. Как я мечтал о жареной картошке с тушняком! Увы… Покупайте на свои кровные, а станете воровать — будете ходить с гирей на плечах сутки напролет.
Однажды я не выдержал и, да простит меня господин главный редактор, ухнул аж две с половиной тыщи казенных денег на сочную баранину. Как-то противоестественно, находясь на Кавказе, не поесть хорошего шашлыка. Из баранины! Правильно замаринованной в белом вине, с луком и сладким перцем…
— Товарищи офицеры! Всем нАлито (ударение на первый слог)? Левый фланг оформлен? Слово — всем хорошо известному капитану Денису!
— Товарищ капитан! Разрешите покинуть ряды капитанов и вступить в ряды майоров?
— Нет! Имеются вопросы. Доложите, пожалуйста, точный вес пули к вашему личному оружию!
Что бы ни сказал испытуемый, на какую бы тему его еще ни парили вопросами, результат один: новый вопрос и ТОСТ. Это чистый кураж. Ну кому захочется сразу, не покуражившись, надеть погоны майора, капитана, старлея? А что потом вспоминать?
— Чего там по адресу в Кадыркени? Будет работа?
— Непонятно. Местные говорят, что видели там душков на тачке, грязных, заросших, явно из леса, но к кому именно приезжали, неизвестно…
— А что в Агач-Ауле?
— Там тоже глухо… Агенты говорят про белую «ниву», которая возит духам продукты в лес. Но как ее проследить? Они же не идиоты: прямо к базе не сунутся. Где-то сбросят пакет, присыплют листвой, отзвонятся и уедут. Через сутки подойдет человечек без оружия, заберет пакет и — в лес. Брать его с пакетом не вариант: что предъявлять? Пройти за ним незаметно — тоже не вариант: в лесу все просматривается и прослушивается на сотни метров. Выход один: хлопать тех, кто в машине, и пытаться их колоть. Или чесать лес, надеясь, что духи выйдут именно на нас, да еще так, чтобы их расколошматить и самим не встрять…
День 11-й — 13-й
Лил дождь. Холодный. Проливной. Стена дождя. Ливень. Мы шли уже третий километр от той точки на размытом глиняном болоте, которое именовалось дорогой, где бронегазель не смогла одолеть очередной склон и, едва не перевернувшись в овраг, застряла всеми бронекопытами. Две наших группы — как всегда, бедовые 3-я и 4-я — упорно месили глину, продираясь сквозь ватную сизую мглу. Я не видел ничего. Совсем. Даже очертания идущего впереди Яна-пулеметчика становились все более размытыми. Пару раз я врезался ему в спину — туда, где висел его безразмерный РД, набитый лентами. От моих толчков ленты тихонько гремели, Ян спотыкался, но не обижался, а лишь шептал: «Брат, все нормально?»
Неожиданно без каких-либо объяснений и признаков беспокойства обе группы остановились и расселись по кустам. Точнее, ни кустов, ни людей я не видел, но догадывался, что происходит именно это.
Дождь все лил. Мой шуршун (дождевик) промок насквозь, «горка» уже набухала. Игорь посовещался с майором Мишей, заместителем командира отряда по спецоперациям, и решил устроить засаду ЗДЕСЬ. Место было выбрано верно: опушка леса заканчивалась полем, через которое шла одна-единственная тропа. Еще одна тропа шла сзади нас через лес.
Становилось все холоднее. Стянув с себя 12 кило броника, я разложил его на траве, поставил на него свой «разгрузник» и подсумки с фотопринадлежностями и укрыл их сверху рюкзаком. Потом, поддев под «горку» свитер, растянул на траве «непромокаемый» коврик и, опершись о сосновый ствол спиной (о, мой бедный, больной, сплющенный двумя десятками килограммов позвоночник!), закутался в плащ-палатку, надеясь подремать.
Не прошло и получаса, как я проснулся от мерзкого ощущения, что сижу в холодной луже. Так оно и было: плащ-палатка промокла вдрызг, а «непромокаемый» коврик ничем не отличался от земли, на которой валялся. Я с ужасом подумал о своих камерах, объективах и аккумуляторах.
Негнущимися от холода пальцами полез под рюкзак. Сухо. Надолго ли? Сверху в рюкзаке лежал спальник. Сколько потребуется времени, чтобы он промок насквозь?
Откуда-то сбоку ко мне наклонилась чья-то большая голова: «Саша, это ты?» Я сказал, что я не Саша, а Дима.
«Какой такой Дима?» — «Дима долбохлоп!» — обреченно вздохнув, сознался я. Голова оказалась Мишей — зампоспец (по специальной подготовке) отряда. Тянуло в сон. Это было очень странное ощущение: спать хотелось невыносимо, но спать было невозможно — я промок до нитки. Меня колотило, по всему телу стекала, струилась, проникала под складки белья холодная влага. Особенно противно было от сырости в паху.
Жидкость, хоть и была «волшебной», закончилась через два часа. Потом я стоял, сидел и даже, признаться, лежал, накрывшись с Мишей одной плащ-палаткой, стараясь не думать о холоде и о том, сколько еще часов нам предстоит выдержать в этом ледяном аду. Мы прижимались друг к другу продрогшими телами, наплевав на невольный эротический подтекст наших объятий, держались за руки, дышали друг другу в ладони, тщетно стараясь хоть как-то согреться. По ткани нашей промокшей «крыши» безразлично дребезжал дождь. Однажды он резко перестал, но через двадцать минут ливанул с удвоенной силой.
Миша уговаривал меня сфокусировать сознание на чем-то позитивном: «Представь, что ты сейчас на берегу Черного моря. Пляж, белый ракушечник, солнце…» «Ты издеваешься?!» — чуть не завопил я. «Ты чего орешь? Мы в засаде!» — осадил меня майор. Мне стало стыдно. Но сильнейшее чувство досады не покидало: погода дрянь, сколько еще будет лить, неизвестно, снимать что-то нереально из-за кромешной тьмы и проклятого дождя. А самое главное, я был уверен, что «басмачи» в такой ливень через нашу засаду не пойдут: они тоже ценят комфорт, крепкий, горячий чай и гамаши из овечьей шерсти. Вот бы сейчас к ним на базу заглянуть! Я бы даже фотоаппарат брать не стал. Сразу взял бы РПГ. Или вообще ракету. «Точка-У» называется…
Светало. Температура падала. Мои аккумуляторы и объективы прилично отсырели. Не хотелось лишиться аппаратуры или — в случае зарубы с духами
— узнать, что камера не включается, а объектив не наводится. Хотя вообще-то подобные погодные условия мои железяки выдерживали не раз — и в грозу на камчатских реках, и в снежную бурю в пакистанских Гималаях. Я просто искал повода сняться с задачи, так как идти еще 12 километров с промокшей насквозь группой было выше моих сил. Я подошел к Игорю и попросил меня снять.
Это было возможно: в десятке километров от места нашей засады находилось маленькое село, куда меня можно было забросить, вызвав по рации милицейский уазик. Со мной уехал дагестанский оперативник, пообещав привезти в группу полиэтиленовой пленки — по четыре метра на каждого спеца.
К полудню я добрался до базы. Командир отряда не выказал возмущения: «Ты же присягу в спецназе не давал? Ну так и иди сушиться и спать!» Группа вернулась глубокой ночью. Базу они не нашли. «Басмачей» тоже не встретили. Игорь озабоченно поинтересовался моим самочувствием и заставил меня укрыться вторым одеялом («Брат, ты грейся, грейся!»). Потом он сидел на своей койке, смотрел на фотографию сына и улыбался. Он был спокоен и счастлив.
Результат выхода был позитивным: все были живы и здоровы. А что еще нужно, черт возьми?! Несмотря на то что каждый боец в группе промок ночью до нитки и прошагал потом в рейде по холодным, покрытым первым снегом горам еще полтора десятка километров, никто из группы не заболел, сам Игорь отлежался кое-как на следующий день. В общем, пронесло.
НО: хотелось бы знать, где та самая форма для гор из гортекса, в которой спецназ демонстрирует свои навыки перед столичным телевидением на горно-тренировочной базе в Кабарде? В этих куртках и штанах (по пятьсот долларов за комплект) можно хоть в луже лежать — не промокнешь и не замерзнешь. В нее одета одна-единственная группа в отряде, чтобы ездить на ежегодные соревнования — показывать, какие мы молодцы. Потом эту дорогущую форму сдают по описи на склад — до следующих соревнований.
Вот только работать в горы ходит не одна эта группа, а ВСЕ. И не в гортексе, а в «склоне». В нем в лужу не ляжешь. А не дай бог ливень, потом мороз — дуба дать можно. Давно, с начала второй чеченской, каждый контрабас и даже некоторые срочники, те, что сдали экзамен на берет, покупают себе хорошую форму, обувь для гор и прочие приблуды — РД, жилеты-разгрузники — на свои кровные. В основном, к сожалению, почти все КАЧЕСТВЕННОЕ обмундирование — импортное.
На утреннем разводе командир приказал готовиться к работе в адресах: «Пришла реальная информация о том, что в одном из населенных пунктов
есть адрес, где бывают духи. Сейчас их пасут наши разведчики вместе с местными операми. В любой момент нам могут дать команду «Вперед!», и тогда мы будем работать. Командирам групп — сформировать штурмовые подразделения и отрабатывать весь день действия по проникновению в здание, досмотру и отходу. Вопросы?» Вопросов, разумеется, не было.
Игорь, как всегда четко, распределил порядок движения: кто за кем идет, кто берет щит или кувалду. До обеда «штурмовали» палатку, в которой жили, после обеда — спортивный уголок. Грозились еще взять штурмом баню (нет, женского отделения там нет) и самое интересное — захватить кухню…
Это только в кино кажется, что все быстро: выбили дверь, влетели, метко постреляли всех плохих парней, успокоили испуганное гражданское население и испарились, как будто их тут и не было! Кто это там на экране с автоматом в краповом берете бегает? Актер Турчинский? Парень, бегал бы ты лучше со своей штангой…
Так, заходим в адрес. Как заходим? Представьте себе, что вы входите в пустой дом. А он правда пустой? Куда дверь открывается — внутрь или наружу? Какая это дверь — деревянная или железная, обитая деревом? А может, она двойная? На какой высоте находятся окна, сколько их? Какова толщина стен? Есть ли в доме животные — собаки, например? Сколько предположительно в доме фигурантов? Как они вооружены? Где именно, в какой комнате находятся нужные люди? Есть ли в доме гражданские? Да, почти всегда есть — и бабы, и дети, и старики. И почти наверняка кто-то пострадает при штурме. Это хорошо, если духи своих родственников соглашаются выпустить, и тогда уж биться так биться! Хуже, если не выпускают. Баба на Кавказе — последний рот в семье, ее и не спросят: решит мужчина, что будет позором, если его жена (сестра, дочь) выйдет с поднятыми руками к «неверным», значит, умрет вместе с ним. Потом весь аул о ней станет говорить как о святой.
Хорошо. Допустим, дверь сломали, коридор прошли, увидели три (а может, четыре?) комнаты на первом этаже и, аллах его знает, сколько на втором. А еще есть подвал и подсобные помещения. Разбились на двойки, каждая — в «свою» комнату, стволом водим вверх-вниз, стремительно под все кровати, шкафы, столы заглянули, что мешает — перевернули, откинули, отодвинули… Чисто! Двигаемся дальше!
Каждая новая комната, кладовка, вход в подвал или лестница на чердак — это новый стресс, новая ледяная прорубь. И, может быть, ТВОЯ пуля.
Плевать, что на тебе стальной шлем с забралом и 12-14 кило брони. Никому не пожелаю испытать удар пули 7,62, выпущенной тебе в грудь или в голову с расстояния 3-4 метра. Это можно сравнить с ударом железнодорожного локомотива, толкающего тебя со всей дури так, что дыхание останавливается и ты летишь… и ни хрена уже не чувствуешь, потому что сознанье твое далеко-далеко.
Ну а если случилась в каком-то одном помещении заруба: боевики проявили себя и раскрылись? Каковы действия других двоек-троек? Правильно, продолжать досмотр «своих» помещений, чтобы не выпустить духов, если они ТАМ найдутся. А двойка, которая зарубилась с духами, не устраивает с ними дуэль, как в кино, стреляя из-за углов, швыряясь ножами и эффектно круша мебель. Можно, конечно, кинуть пару гранат: это бодрит. После чего «откатиться» из дома и вызвать танк. В свете призывов правозащитных структур о применении гуманного оружия. Сам по себе танк — оружие «нелетальное» и используется исключительно для торжественного завершения боевой операции.
А пока он едет, очень полезно блокировать ВСЕ пути отхода банды и периодически напоминать ей о себе исполнением симфонических номеров на инструментах вроде РПГ, РПО или КПВТ. И не нужно стремиться к идиотским целям вроде захвата бандита живьем или сохранения его имущества, заработанного тяжким нечестным трудом. И уж тем более до фонаря, где потом будет жить его семья, если дом сломают танком. Гораздо важнее, чтобы семья танкиста не получила похоронку, если у духов найдется пара «выстрелов» к гранатомету…
Через двое суток нервного ожидания по адресу дали «отбой». Причину «отбоя» до личного состава отряда не доводили.
День 14-й — 16-й
По итогам просмотра местного рекламного телеканала в спецназовских рейтингах лидировала Сальма Хайек. Камерон Диас спустилась до четвертого места. Высокие шансы на лидерство имела также последняя девушка предыдущего Джеймса Бонда. Ей не уступала Кира Найтли из «Пиратов Карибского моря». А пресловутая Ксения С. печально глотала виагру на последних местах мужского хит-парада тех-кого-мы-бы-сейчас…
Все это означало, что настроение в героическом отряде спецназа «Русь» было превосходным, а моральный дух — высок как никогда. Сгоняли за КПП, «подстрелили» дикую курицу-гриль, запили очень зеленым ароматным чаем, погрустили слегка, что сидим без работы.
Командир каждый день исчезал на загадочные совещания в Махачкалу, в дагестанское МВД. Там ему ставили дикие задачи и обещали «показчиков» с точными разведданными. Но не получалось как-то с разведданными после того, как в сентябре джентльмены из ЦСН ФСБ вместе с «Витязем» замочили в адресе аж самого Раппани Халилова — известную сволочь, именовавшую себя «амиром дагестанского джамаата». Вот навыдумывали слов! Джа-маать… его!
Я ныл и жаловался, что сидим без дела, простаиваем, что предыдущие операции результатов не дали… Впрочем, я уже начал понимать, что работа спецназа такая: можно съездить на десять задач и никого не найти.
Главное, чтобы все свои были целы. Хотелось, конечно, action, но…
На 16-й день моей командировки снова забрезжил свет — новый выход в рейд. Вооружились, сели, ждем. Как всегда неожиданно — «отбой». Еще сутки уныния и рисовой каши.
День 17-й — 19-й
В воскресенье в пять утра прибежал взволнованный дежурный по отряду с докладом, что всех командиров срочно созывают на совещание. Но никаког совещания как такового не было. Игорь вернулся через четыре минуты и спросил меня: «Ты готов выдвигаться сейчас в горы на трое суток? Только
учти: из того района я тебя не смогу на уазике на базу вернуть. Пройдешь с нами весь маршрут». Я смиренно кивнул. Нас забросили в горы, на северную окраину хребта Карат-Тюбе. Перед выходом Игорь великодушно выделил мне обшитую полиэтиленом плащ-палатку, сухой спальник, теплую зимнюю форму и резиновые сапоги. Внизу в долине жарило солнце, но в октябрьских горах — на двух тысячах метров — наверняка туман и мерзкий дождик. Задача была та же — поиск базы.
География района поиска была существенно расширена. Мы спускались в бездонные овраги и поднимались по раскисшим от дождя склонам. Во время одного из таких подъемов прямо на меня сверху покатился валун размером с меня самого. Чудом не расплющив мое полубронированное тело, он скользнул по рукаву «горки» и гулко стукнул о толстый ствол старого дуба. Я не успел даже испугаться. Игорь, шедший на три корпуса впереди меня, только хрипло выдохнул: «Мля…» Сил на эмоции не было. Бедняга пулеметчик, сержант Булыч, совершенно выбился из сил: шестьдесят килограммов железа тащил на себе, слоненок. Одних патронов — тридцатник, да броня, да рюкзак, да оружие. Склон — градусов восемьдесят. Ноги скользили по старым сгнившим листьям и сырому мху. Лезть вверх по такой почве невозможно даже налегке — все равно сползаешь вниз, а когда на тебе висит еще не один десяток килограммов, то съезжаешь, как неуправляемая торпеда.
— Булыч, сука, лезь, тебе говорю! Давай, мля… Лезь!
— Я… лезу… нах… не могу… дай… отдышаться…
— Булыч, брат, ну давай! Немного осталось! Вон уже наши закрепились на склоне!
Это было вранье: до вершины было еще километра полтора…
Когда мы взобрались на сопку, нашему счастью не было предела. Каждый позволил себе хорошую порцию минералки и — с разрешения Дениса, заместителя командира отряда по разведке, — легкий ленч. Эй, кто хочет служить в спецназе МВД? Вам гарантируют регулярные романтические ленчи на свежем горном воздухе и незабываемые впечатления! (Впрочем, это не означает, что впечатления будут позитивными.)
Разумеется, я был единственным, кто спал по ночам. Все прочие работали: наблюдали за возможным перемещением противника.
Ни духов, ни их лагерь мы так и не нашли. Все вернулись на базу целыми и невредимыми. Никто не наступил на мину, не свалился с обрыва, не потерял оружие или еще что-нибудь казенное-ценное. Вечером опять была баня в третьей группе, «подстрелили» еще одну курицу-гриль. Посидели, посмотрели последние новости из жизни звезд Голливуда и московских тусовок. В рейтинге снова победила Сальма Хайек.
Я улетел на следующий день, переодевшись в джинсы цвета «деним» и модно-розовое поло. Когда я шел через плац базы, зеленый часовой возле КХО (комната хранения оружия) смотрел мне вслед тревожным взглядом. Игорь на бронегазели забросил меня в аэропорт и взял обещание, что больше я в Дагестан не поеду. По прилете в сияющем сталью и стеклом Домодедово меня встретили гигантские рекламные щиты новых гламурных журналов. С одного улыбалась Сальма Хайек. Со второго Ксюша. Но мне было все равно.
Автор выражает глубокую признательность журналу спецподразделений «Братишка» за помощь в подготовке материала.
Фото: Дмитрий Беляков
Присоединяйтесь к нам:
