Вторая чеченская война. Кадарская зона
Вторая чеченская война. Кадарская зона
“Вертушка” нырнула в просвет между горами и села на раскисшее от дождей картофельное поле, земля которого перемолота гусеницами и колесами бронетехники настолько, что напоминает взбитые сливки. Сразу за вертолетной площадкой начинается хаос “кашээмок” (командно-штабных машин), антенн, палаток, грузовиков, тягачей и бэтээров. Влажный воздух пахнет дымком полевых кухонь и сгоревшим артиллерийским порохом, а по утрамбованной сотнями подошв земле бегут, перекрещиваясь, десятки проводов. Чуть дальше, на самом гребне горы, вырыт просторный окопчик, поверх которого натянута маскировочная сеть. Именно здесь основной командный пункт окружившей Кадарскую зону группировки федеральных войск.
С КП открывается захватывающий красоты вид на аулы Кадар и Карамахи, начинающиеся прямо у подножия горы, и на окрестные горные хребты. Чабанмахи и Ванашимахи практически скрыты за рассекающим долину скалистым гребнем. Оттуда поднимаются столбы дыма, слышны глухие разрывы.
Грохочет перестрелка и в относительно близком Карамахи. Тишина только на улицах сдавшегося в самом начале операции Кадара. Даже дома в Кадаре целы, только стекол нет — вылетели от близких разрывов. А Карамахи — живописная груда развалин, некоторые дома горят, и, видимо, уже давно.
Мы представляемся генералу О. (фамилию не называю, так как генерал опасался, что жена узнает, в какую командировку он угодил), и тот указывает места основных боев и расположение штурмующих ваххабитский анклав отрядов спецназа МВД. Вопрос о наших потерях заставляет его нахмуриться. “Потери немалые, — отвечает он. — Видите, чем стреляют, — и вынимает из просторного кармана бушлата здоровенный патрон для крупнокалиберной винтовки.— Вчера солдата из 22-й бригады таким сквозь толстенную кирпичную стену убили”.
Однако в целом настроение у тех, кто находится на КП, приподнятое. После двух недель тяжелейших боев наступательные действия отрядов спецназа развиваются довольно успешно, а сопротивление боевиков резко ослабло. Все как один говорят о переломе ситуации. О том, что победа близка.
Между десятью и одиннадцатью часами вечера вдруг стали часто бить самоходки. Под маскировочной сетью КП в тесноте сгрудились штабные офицеры. На дальней высоте — там, где самый центр аула Чабанмахи, ведет тяжелый бой 17-й отряд спецназа внутренних войск и дагестанский ОМОН. В темноте вспыхивают трассеры и разрывы. Изредка почти безлесные горные хребты озаряются бледным светом мощных осветительных ракет.
Оказывается, боевики, прижимая наших огнем из пулеметов и снайперских винтовок, подошли к позициям на расстояние броска ручной гранаты. Некоторые даже прыгали с криком “Аллах акбар!” в окопы и подрывали себя вместе с солдатами.
КП помогает своим артиллерийским огнем. “Утес” (это позывной командующего) требует вертолетов для вывоза раненых, ищет затерявшихся где-то врачей. Бой стихает минут через сорок, но орудия федеральной артиллерии работают еще несколько часов. Наши войска в Чабанмахи были вынуждены оставить занятую днем высоту.
Как выяснилось позже, в ту ночь отряд ваххабитов численностью в 60-70 человек сумел прорваться сквозь позиции федеральных войск и уйти через никем не блокированную гору Чабан в густую “зеленку” на ее обратном склоне.
Несколькими днями позже случай свел нас с бойцом 17-го отряда спецназа ВВ, все еще остро переживавшим минувший бой, в котором он принимал непосредственное участие. Найдя в нас благодарных слушателей, боец рассказывал торопливо и горячо, как бы опасаясь, что мы неожиданно исчезнем, так и не выслушав его повести о подвигах павших товарищей.
17-й отряд 9 сентября штурмовал и захватил часть Чабанмахи, забравшись в самую верхнюю часть села и немного не дойдя до сердца вражеской обороны, центральной мечети. Но ночью ваххабиты предприняли отчаянную контратаку, видимо, намереваясь прикрыть отход основной группы в горы или рассчитывая в случае крупного успеха прорваться вниз. Среди окопов и разрушенных строений, в густом кустарнике, покрывающем крутые склоны, разгорелся бой. Противники стреляли друг в друга почти в упор. Но бешеная атака моджахедов увенчалась лишь частичным успехом. Бойцы 17-го отряда были отброшены с гребня, однако совсем недалеко. Потери спецназовцев в этой схватке составили 6 убитых и около 20 раненых.
Больше всего пострадал разведвзвод, оказавшийся на самом острие вражеской атаки. Потери атакующих были больше в 3-4 раза. Только убитых боевиков насчитали не меньше двух десятков. Значительная часть из них пала от руки ефрейтора Руслана Чесникова, до последнего прикрывавшего отход товарищей. Окруженный почти со всех сторон, Руслан отстреливался до тех пор, пока боевик-смертник с гранатами в руках не кинулся на него с откоса. Другой боец — ефрейтор Игорь Клевцов — с разорванным осколками легким отказался покинуть позиции, сражался до конца и пал от пули снайпера уже при отходе. Обоим оставались считанные дни до увольнения в запас… Когда заполняли наградные листы, павших сочли достойными орденов Мужества (посмертно)…
ОТРЯД спецназа МВД третий час топал к верхней части Чабанмахи пешим порядком, поскольку его изношенные бэтээры не осилили крутых дорог ваххабитских аулов. Бойцы напоминали вьючных лошадей — полные РД и тяжелые бронежилеты, автоматы и винтовки, гранатометы и пулеметы, боеприпасы к ним и тяжеленные упаковки из двух “Шмелей” — все это легло на плечи, за редким исключением, не слишком-то рослых и здоровых солдат.
Бойцы карабкались вверх, при необходимости подтягивая товарищей за протянутые стволы автоматов, топтали пышные поля, в мелкое крошево разбивали тяжелыми ботинками ядреные сочные тыквы и капустные кочаны.
Наконец-то привал. Солдаты, прапорщики и офицеры с одинаковым облегчением плюхаются в грязь раздолбанного снарядами курятника. Между осыпавшимися балками виден силуэт пробитого насквозь снарядом минарета мечети, рядом с которой располагается основной опорный пункт ваххабитов.
Ушедший чуть вперед командир отряда оглядывается на своих запыхавшихся бойцов и тихонько матерится. Он знает, что сегодня его отряду нужно быть у той далекой мечети. Такова задача, поставленная “Утесом”, — командующим операцией генералом Лабунцом. И еще он прекрасно понимает, что если его солдаты пойдут на штурм вершины без тщательной разведки, усталые, на ватных ногах, то серьезных потерь не избежать. Надежда только на то, что боевики, поняв бессмысленность сопротивления, уже покинули Чабанмахи, оставив в качестве заслона только смертников-одиночек.
Неторопливой походкой подходит командир дагестанского ОМОНа — с ним надо согласовать действия. Эти дагестанцы, в отличие от других местных отрядов, которые вообще не принимают участия в боях, дерутся неплохо, во всяком случае достаточно храбро — мстят за погибших товарищей (17 убитых, около 60 раненых). Однако сегодня командир дагестанцев не рвется в бой. “Мы ваш резерв”, — настаивает он.
И в это время снова оживает рация. “Утес” требует немедленных действий. “Ты спецназ или кто?” — задает он риторический вопрос. “Спецназ”, — подтверждает командир и отправляет на гребень одну из групп.
Мы наблюдаем, как бойцы тяжелым шагом поднимаются по склону в самую высокую часть Чабанмахи. Вот они достигли гребня, движутся перебежками, бьют куда-то из автоматов. На помощь группе устремляется разведка отряда: четыре солдата, четыре прапорщика и офицер.
По разбитой горной дороге к нам подползает странного вида гусеничная машина, вооруженная только двумя длинными ракетами. Она уходит чуть вперед, после чего над развалинами мечети и домов, в самом сердце Чабанмахи, на мгновение вырастает огромный огненный шар. Мощный взрыв, воздушная волна от которого весьма ощутима даже на расстоянии, напоминает атомный характерной формой дымного гриба.
“Это натуральный Аллах-пи…ц!, — орет в рацию замкомандира отряда. — Только следующую чуть левее положите”, — просит он. И снова мы видим, как над развалинами ваххабитского оплота взмывает ракета, попадающая на сей раз точно в цель. Так работает УР-77 — установка разминирования, каждый заряд которой несет в себе полторы тонны взрывчатки. Жаль только, максимальная дальность выстрела — всего 500 метров.
Сделав свое дело, машина ползет обратно, а вместе с ней возвращаются и разведчики. На броне — тело бойца 17-го отряда, посеченного накануне вражеским АГСом. Вчера, в суматохе боя, товарищи не смогли его вытащить. Разведчики приносят и ручной гранатомет, который как свою собственность опознают дагестанские омоновцы. Вообще Чабанмахи буквально завалены “ничейным” военным имуществом.
Теперь уже весь отряд идет наверх — туда, где еще дымятся развалины домов Хаттаба и “военного амира” ваххабитов некоего Мухтара. По всему селу хлопают разрывы гранат и короткие автоматные очереди. Сопротивление боевиков сломлено, и вовсю пошла зачистка. Счастливый особист отряда сгибается под тяжестью огромной торбы — он набрал много ценных документов. По рукам ходит фотография самого Хаттаба — улыбающийся бандит в белоснежных широких одеждах позирует на фоне окрестных гор. Находится и паспорт его жены, которую по фотографии повеселевшие омоновцы пытаются оценить как женщину.
Тем временем бойцы отряда обнаружили хорошо заминированный дом, окруженный сетью подземных ходов. Огнеметчик бьет точно в окно, и мощное кирпичное здание складывается, как карточный домик.
Боевики явно бежали из центра Чабанмахи в панике, бросая не только непохороненные тела убитых (чего обычно стараются не делать), но и оружие — тяжелый пулемет “Утес”, управление которым ловко выведено на велосипедный руль, несколько АГСов и даже снайперские винтовки.
Приближается ночь, и зачищающие Чабанмахи отряды спецназа и ОМОНы потихоньку стягиваются к центру села. Все знают, что сейчас прилетит генерал-полковник Лабунец. Вскоре он появляется — небритый, в пилотке, надвинутой на бровь, в сопровождении небольшой свиты и энтэвэшного оператора — “для истории”. Генерал торжественно поднимает трехцветное знамя над развалинами какого-то сарая в самой высокой точке Чабанмахи. Он поздравляет всех бойцов с победой. Победа! На радостях омоновцы палят в воздух из всех стволов.
Однако генерал призывает быть бдительными. Только что в находящемся чуть ниже селении Карамахи, которое тоже вроде бы очищено от противника, от пуль снайпера-одиночки погибли четверо бойцов ОМОНа.
Но все и так понимают, что ночь может принести немало неприятных неожиданностей. Ведь те боевики, что вырвались из аулов прошлой ночью, сегодня могут вернуться обратно. Командиры подразделений опасаются типичного чеченского варианта, когда бандиты, обстреливая близко расположенные позиции федеральных войск, провоцируют их на взаимные перестрелки. Все торопятся занять более или менее целые дома, организовать круговую оборону и договориться с соседями о взаимодействии.
Генерал прощается с войсками и широким шагом удаляется к вертолетной площадке…
РАЗВЕДКА устроилась, конечно, лучше всех. Она, шедшая впереди отряда, как обычно, успела облюбовать и занять почти не подвергшийся разрушениям ваххабитский молельный дом. Внутри никакой мебели, зато ковры в четыре слоя. В них нам пришлось заворачиваться под утро — ночи в горах холодные.
А пока мы вместе с потерявшим своих бывалым краснодарским уиновцем и армейскими минометчиками довариваем суп из трофейных кур, оставленных нам ушедшими на другие позиции дагестанскими омоновцами, пьем малую дозу принесенной из бэтээров водки и, как водится, сетуем на служебное рвение генералов, всегда стремящихся поскорей доложить высокому политическому начальству о “полной победе”.
Ночь прошла относительно спокойно — стреляли немного, хотя рядом с нашим окном, предусмотрительно заваленным досками и коврами, разок рванула шальная ручная граната. Утро 13 сентября выдалось пасмурным. В окрестностях еще постреливали, а по рации сообщали о ликвидации мелких групп боевиков, извлеченных из схронов в Карамахи и Чабанмахи. Оказалось, что рядом с тем местом, где вчера Лабунец водрузил российский флаг, сегодня был найден бункер с пятью ваххабитами. Сначала они отказывались выйти, обещая “в случае чего” взорвать находящихся с ними женщин, но когда сообразили, что их угрозы никого не волнуют, выскочили с автоматами в руках и полегли под огнем бойцов из 17-го отряда. Один из убитых моджахедов оказался гражданином независимого Узбекистана.
К середине дня штурмовавшие село части внутренних войск стали спускаться вниз к своим полевым лагерям, где их ждали старенькие бэтээры, спальные мешки и сухпайки. Отряды проходили мимо горящих добротных домов и полей, заваленных гниющими коровьими тушами. Спецназовцы мечтали, чтобы проклятый ваххабитский анклав был стерт с лица земли вакуумными бомбами или хотя бы сожжен дотла, чтобы сюда уже никто не пожелал вернуться. Мы не сомневались: остающиеся в селах омоновцы постараются исполнить это желание.
Боевой дух российских военных высок как никогда, и подавляющее большинство рядовых не просто готово, но даже рвется воевать с чеченцами и ваххабитами, стремясь не только отомстить за падших товарищей, но и кровью смыть общую обиду «за державу».
Не секрет, что для многих простых солдат начавшаяся война стала стимулом к осознанию собственной национальной принадлежности и формированию представлений об исторической миссии русского народа.
Младший и средний офицерский состав также значительно более «адекватен ситуации», чем российский офицерский корпус в начале войны с Чечней. Многие офицеры, начиная с уровня ротных командиров, имеют реальный опыт боевых действий на территории «Ичкерии».
Однако необходимо отметить и то, что в целом весьма успешные действия федеральных войск в Дагестане проходят в относительно тепличных условиях.
К таковым относятся: поддержка большинства местного населения, что почти исключает угрозу коммуникациям; ограниченные театры военных действий, позволяющие с легкостью снабжать воюющие части и подразделения всем необходимым и маневрировать ими; близость к базам снабжения и, наконец, относительно благоприятная погода, дающая возможность реализовать превосходство в воздухе. Если в ближайшее время федеральные войска войдут в Чечню, все эти условия превратятся в свои противоположности.
Александр БОРОДАЙ, Игорь СТРЕЛКОВ
Фото Юрия ТУТОВА и авторов
Присоединяйтесь к нам:
