Вы не встречайте нас весело – мы не с победою прибыли…
Вы не встречайте нас весело – мы не с победою прибыли…
Старый Новый год – 13 января 1995 года. Ночёвка в Грозном на каком-то разбитом-разграбленном автопредприятии. Правильнее сказать: на сначала разграбленном дудаевцами советском предприятии, а потом уже разбитом нашей артиллерией асфальтово-бетонном пространстве. Гараж – голые стены – без печки, промерзший. На столе оплывает с макушки до валенок стеариновый Дед Мороз – где-то подвернулась кстати целая упаковка с этими свечками-сувенирами. Вповалку лежат на наспех сколоченных нарах, на голых досках офицеры и солдаты. Большинство уже спит, изрядно притомившись за боевой день. Бодрствующие бойцы еще переживают первые впечатления. Разговор солдаты с офицером ведут прямой, «без дураков»:
– А эта война правильная или нет? Может, зря мы сюда пришли?
– Пойми, братец, Чечня – это Россия? Мы вокруг Чечни стояли – к нам русские отсюда чуть ли не на коленях: «Ребята, что ж вы смотрите, как нас насилуют эти… Они ж озверели уже. Кто ж нас защитит?!» В общем, ребятишки, стиснем зубы, и – вперед! Сейчас спим. А завтра рот не разевать, плохой нам район достался, да тут, сами, наверное, уже врубились, хороших мест нет, дела хреновые…
– Да-да, варежку-то не разевайте, а то дерьма нахлебаетесь!
Натянув шапки поглубже на уши, подняв воротники, бойцы прижались друг к дружке, чтобы уснуть холодным черным сном под близкий гул артиллерийской канонады…
А несколькими днями раньше пришлось ночевать в госпитале на моздокском аэродроме. Та ночь проходила у нас в тревожном ожидании утренней колонны на Грозный. А полковник Александр Чикунов, позавчера, 7 января, тяжело контуженный, готовился к отправке в московский войсковой госпиталь. О недавней новогодней ночи, о штурме Грозного он рассказывал сбивчиво, заикаясь.
– Ну, я немного отлежусь, поедем в Грозный, посмотрим. Я тебе все покажу, что к чему. Немножко я знаю, немножко походил, изучил немножечко… Где стреляют, как стреляют. Сколько жертв только будет, пока мы научимся и изучим тактику, и применим тактику. Мы изменим тактику, тактика будет нормальная и все такое – выбьем все это дело, но скольких это будет стоить жизней? Сейчас как: стрельнул снайпер, ёпэрэсэтэ, из какого-то дома – туда «Град» полчаса хреначит. Какой смысл?
7 января утром я вышел, смотрю – человек сто солдат стоят. Но солдаты какие – на них «песчанка» новая, автоматы новые, все на них новое. И человек тридцать дерутся из-за банки компота. Видать, на консервном заводе раздобыли. Их, оказывается, два дня не кормили. Это свежие полки, как говорил министр обороны! Потом разговорился с одним пацаном, вроде старшим из них, то ли контрактник, то ли лейтенант он был. Говорит: «Вот, только призвали, одели. Слаживание надо проводить. Командир сказал: «Слаживание будете проводить в Грозном».
Вот какой вывод делаю на сегодняшний день: Чечня воюет русским оружием, а Россия воюет русскими пацанами.
Генерал Воробьев… Когда проводил совещание накануне, говорил так, что дрожь… Подожди, я записал где-то. Вот! «5 января. 8.30. Пошли к Рохлину. Он приказал немедленно взять «свечку» (господствовавшее 16-этажное здание. – Б.К.): «Мы своих людей положили, а вы в тылу!» Воробьев круто: «Я своих людей класть не буду!» – «Вы что, отказываетесь?!» – «Я не отказываюсь. Мы возьмем. Мне нужно время на подготовку операции». Тут началось: полетели телефонные трубки, угрозы позвонить министру…
Воробьев повернулся к своим офицерам: «Пойдемте отсюда – надо работать». Через считанные часы сводный отряд СОБРа с бойцами спецназа внутренних войск взяли «свечку» без потерь. В тот день генерал-майор Воробьев сказал своим офицерам: «Мои боевые друзья! После этой войны начнутся крупные разборки… И что бы ни случилось, кто бы ни спросил, я прошу говорить только правду». Веришь, эти слова до гроба не забуду. За день до своей смерти правильный человек сказал. Как завещание оставил. Всем нам…
Всем нам было немного не по себе, когда в канун Крещения, 18 января, выбив «духов» из Дома печати и «Чеченглавснаба», откуда они держали под перекрестным огнем Старопомысловское шоссе, мы помогали 131-й майкопской бригаде собирать останки бойцов и командиров, погибших при новогоднем штурме Грозного. Безбашенные бзэмпэшки, выгоревшие дотла, были припорошены реденьким серым снежком.
Разбитая бригада ушла, на Грозный пошли свежие части. Когда они были заняты штурмом дудаевского дворца, когда решалось, кому водружать на нем трехцветный российский, бело-голубой Андреевский флаги, совсем рядом на Старопромысловском шоссе лежали десятки незахороненных российских воинов, которых грызли одичавшие собаки.
Под прикрытием нашей бригады сюда подскочил на бээмпэшке лишь один черноусый подполковник – в глазах лихорадочный блеск, одна из звезд на погончике полевой куртки сорвана автоматным ремнем, а на второй краска хаки вытерта до белого металла. Когда «духов» сбили с верхних этажей и стрельба стихла, он стал горестно осматривать останки своих однополчан. Скрипел зубами и выдыхал со всхлипами: «Гады! Гады! Всех добивали!»
Документы находим только у одного – достав из нагрудного кармана военный билет, подполковник разлепляет спекшиеся в крови странички. Успеваю прочитать: «Клюев Алексей Вячеславович. Безенчукский райвоенкомат Самарской области, в.ч.65349…»
Число погибших российских воинов к Крещению, когда мы выезжали на боевые операции, уже названные кем-то зачистками, составляло сотни и сотни. Вовсю шла «неправильная» война. Группировка федеральных сил насчитывала к началу боевых действий 23,8 тысячи человек.
По тактике боевых действий в городе перевес на стороне наступающих должен быть как минимум пятикратный, а с поправкой на заблаговременную и основательную оборону – и более. О подготовленности и слаженности некоторых частей говорить не приходилось вовсе. Зато Дудаев собрал под ружье около тридцати тысяч боевиков. Оружия, бронетехники, ракетного и артиллерийского вооружения в «суверенной Ичкерии» было вдоволь.
Начальник Грозненского гарнизона генерал Петр Соколов принимал самые решительные меры против захвата дудаевцами оружия, вплоть до минирования военных городков, но… маршал Евгений Шапошников – главнокомандующий Объединенными Вооруженными силами СНГ весной 1992 года распорядился передать Дудаеву половину оружия… по остаточной стоимости.
А новоиспеченный министр обороны Павел Грачев (грозившийся захватить Грозный чуть ли не одним десантным полком), видимо, забыл, что сам в мае 1992 года подписал приказ о передаче 50 процентов оружия Российской армии, имевшегося на территории Чечни, генерал-президенту Дудаеву.
Легко представить, как бы шапками (то бишь голубыми беретами) закидал он ичкерийское войско, на вооружении которого было: две пусковые установки тактических ракет «Луна», 51 боевой и учебный самолет, 10 зенитных ракетных комплексов «Стрела» и 7 «Игла», 23 зенитных установки различных типов, 108 единиц бронетехники (включая 42 танка Т-62 и Т-72), 153 единицы артиллерии и минометов (включая 18 установок залпового огня «Град»), 590 единиц современных противотанковых средств, а также 740 ПТУРов, 60 тысяч единиц стрелкового оружия, 24 тысячи снарядов для гаубиц Д-30, около 200 тысяч ручных гранат и 13 млн. патронов для стрелкового оружия.
19 января, в Крещение, после применения бетонобойных фугасных бомб, пронизавших президентский дворец до самых подвалов, дудаевская цитадель была взята. Доклады о водружении над теми руинами российского и Андреевского флагов вмиг были расценены как чуть задержавшаяся, но окончательная победа – доклады по цепочке Квашнин – Грачев – Ельцин пролетели быстрее молнии.
И заявление президента не заставило себя долго ждать: «Военный этап восстановления действия Конституции России в Чеченской Республике практически завершен, дальнейшая миссия восстановления законности, порядка и гражданских прав населения переходит в компетенцию внутренних дел… Начинается переход к этапу гражданского строительства, к восстановлению конституционных форм управления…»
А потом было братание с «волками», мартовский и августовский 1996 года захваты Грозного с большими потерями среди российских военнослужащих, провальные операции в Буденновске и Первомайском, позорный хасавюртовский мир, вывод частей в чистое поле в декабре 1996 года…
Два «мирных» года, 1997–1998, когда Чечня превратилась в черную дыру, поглощающую российские деньги, на которые готовилась новая война – так называемая вторая чеченская кампания. И снова был зимний штурм Грозного…
Так и живем походами…
БТР №117, в котором мы в ту январскую неделю «чистили» Грозный, сгорел в марте в Самашках. Погиб наводчик Димка Стариков, которого все мы называли уважительной «погремухой» Старый, которого я по-отцовски ругал за то, что в промозглом чеченском январе он никогда не надевал зимней куртки – когда экипаж нашего БТРа пешим порядком «чесал» кварталы, «руль» Денис Воложанинов и Старый прикрывали нас броней и огнем.
А сапер Юрка Коншин по прозвищу Зверь – здоровенный рыжий крестьянский парень из-под Костромы, с которым мы вели ту самую первую «политбеседу» о войнах праведных и неправедных, подорвался на бандитской растяжке в мае 1995-го…
Полковник запаса Александр Чикунов жив – встречаемся-перезваниваемся. Инвалидность свою он старается не выказывать – заикание после контузии прошло, а вот зрение и слух восстановились не полностью. Но это не мешает ему писать новые песни – он ведь класный войсковой автор-исполнитель. На встречу с фронтовыми друзьями Сан Саныч Чикунов непременно приходит с гитарой и поет для боевых друзей:
Вот и звоны плывут колокольные
Над полями, березами грустными.
Почему мы не птицы вольные?
Разве наша вина, что мы русские?
Ты нас досыта кормила сказками.
Не сыны тебе ближе, а пасынки.
Из огня идём в полымя.
Только не предавай меня,
Родина, не предавай меня!
Борис Карпов. Журнал «Братишка» №12, 2004
Присоединяйтесь к нам:
