Медведев Алексей Юрьевич
Медведев Алексей Юрьевич
30.08.1959 — 14.12.1995
Медведев Алексей Юрьевич — майор милиции, заместитель начальника СОБР УОП при УВД
Утром 14 декабря 1995 года боевики штурмом взяли стоящую рядом с горами заставу и увели всех в плен — около тридцати человек. Командование послало в район заставы разведку на двух БМП, боевики сожгли машины. Тверскому СОБРу поставили задачу выдвинуться на помощь разведке.
На трех БМП омоновцы двинулись на выполнение задания. Когда вошли в Шатой, было тихо. Однако тишина эта была обманчивой. Только повернули за угол, как по первой БМП ударили из гранатомета. Но гранатометчик промахнулся. Вторым выстрелом уничтожили вторую БМП. Омоновцы оказались отрезанными от своих. Алексей Медведев взял командование на себя.
При прорыве Медведев был ранен сначала в руку, а через некоторое время в голову…
Награждён орденом Мужества. Похоронен на Дмитрово -Черкасском кладбище г. Твери
Вспоминают однополчане:
10 декабря 1994 года нас подняли по тревоге. Собрались мы в течение часа и выдвинулись в Москву. Алексей был назначен старшим группы. Куда направляемся — не знали. Нам только сообщили, что едем в район боевых действий.
В ночь с 10 на 11 декабря с подмосковного аэропорта «Чкаловский » вылетели в Моздок. Через четыре дня мы прибыли в село Знаменское, где располагался штаб оппозиции. Разбили лагерь в чистом поле. Ещё через 4 дня нас бросили на освобождение села Ищерское. Операция была грамотная. Село освободили. Обошлось практически без потерь.
После операции вернулись в Знаменское и находились там, выполняя боевую задачу: сопровождение колонны «наливников».
29 декабря получили приказ выдвинуться в район Грозного. Сухпай взяли на трое суток — через три дня думали вернуться назад. В общем- то тогда мы в это верили. Ведь по радиостанции «Маяк» 25-го числа передали, что город контролируют наши…
30 декабря подошли к селу Пролетарское — это пригород Грозного. Село было уже всё разрушено. По нам постоянно работали снайперы, пришлось всю ночь сидеть в броне (БТР). Ночью начался сильный обстрел.
В 8 утра 31-го числа нам отдали приказ штурмовать город. В 10 часов колонной бронетехники двинулись в Грозный.
Вообще эта война была парадоксальной. Любой знает, что в городе так не воюют. Бронетехника шла колоннами, не было картматериалов — по городу шли с туристической картой! Не было никакой согласованности: где наши, где боевики, никто не знал.
В город вошли на скорости: всё горит, все во всех стреляют. Нас было три брони. На первой Медведев, на второй тоже наши, а на третьей солдаты-срочники. Их призвали за месяц до штурма, стреляли на полигоне только один раз. Совсем молодые пацаны. Вокруг трупы, кровь. К нам выбежал офицер с оторванными руками. Но остановиться мы не могли: идем на скорости, только остановись — сожгут. Пацаны, увидев это, перепугались. Не каждый мог выдержать такое…
Как мы вышли из этого боя — непонятно.
Засветло вышли на окраину города и встали. Ночью опять команда: к штурму!
Сообщили, что десантный батальон в районе вокзала попал в заса-ду. Сказали, что нужно его выручать и пойдут только добровольцы. Выручать ребят решили идти все. Прождали полчаса, но команду отменили. Сказали, что уже все, поздно. Если даже там кто-то остался, то они к себе никого не подпустят…
Затем нас бросили на молочный завод. Начались потери: погиб ярославский СОБР вместе с генералом Воробьевым. Поехали их забирать -ещё потери. У нас жесткий принцип: мы не уходили, пока не заберём всех своих…
После был нефтяной институт. Выдвинулись туда. На площади ле жат трупы наших пацанов, дымятся — они попали под минометный огонь. Первый раз мы там увидели генерала, который находился на передовой, стоял на броне и руководил боевыми действиями. Это был Рохлин.
Нефтяной институт был самым высоким зданием в Грозном. На его крыше работали наши корректировщики, и поэтому это здание было очень важным как для нас, так и для боевиков.
Мы заняли институт. Через два дня нас должны были сменить. Дольше там держаться нельзя было: кончалась вода, боеприпасы, медикаменты для раненых.
Чеченцы атаковали нас каждый час. Алексей организовал грамотную оборону, и когда ночью, после обстрела из гранатомётов, начался новый штурм, он первым заметил чеченцев… Мы всегда удивлялись: откуда у него столько сил берётся! С каждым переговорит, ночью все посты обойдет. Железный он был, что ли? Таких замполитов, каким был Алексей, мы больше не видели. Любой мог прийти к нему со своими проблемами. Часто, чтобы не обсуждать личные дела в казённой обстановке, он приглашал ребят для разговора к себе домой. У него была характерная черта: в любую командировку он ехал первым. Говорил, что раз он замполит, то и должен ехать первым…
13 января 1995 года у нас закончилась первая командировка в Чечню. В очередной раз в Чечню мы должны были выдвинуться 7 ноября. Это была четвертая командировка для СОБР, вторая для Алексея. Но 1-го числа неожиданно пришла команда, что 2-го должны прибыть в Москву. Не успели далее проститься с родными. Во время первой командировки мы дали слово, что если будем живы, то пойдём в церковь. Слово сдержали. Когда получили приказ выезжать, решили перед отъездом сходить в храм, но Алексей не смог…
Перед самым отъездом зашли к его матери. Алексей ей сказал, что мы едем на сборы в Ставрополье, но она, конечно же, всё поняла…
3 ноября прибыли в Грозный. Ночевали в ГУОШе (Главное управление оперативных штабов). Только легли спать, как начался обстрел. Пришлось занимать оборону. 7-го числа отправились в Моздок. Там встретили всех наших и колонной через всю Чечню двинулись в Бамут -невесёлое место. Вставали на усиление на разных заставах, сначала на 24-й, потом на 29-й. Боеприпасов не хватало, и за ними постоянно приходилось ездить в Грозный.
Этим всегда занимался Алексей. Мы ему говорили, чтобы он оставался в ГУОШе, но он отказывался. По дороге за боеприпасами боевики постоянно легли по несколько машин…
Потом нас отправили на усиление на 31-ю заставу. Место жуткое: застава в карьере, вплотную к ней стоит самашкинский лес. Солдаты, стоящие на заставе, от усталости и голода уже не могли ходить. Они буквально падали в грязь. Ночью лес озарялся светом, и «духи» начинали выть: так они обрабатывали психику солдат. На этой заставе мы пробыли десять дней.
10 декабря нас сняли с заставы и отправили в Грозный обеспечивать выборы, которые должны были состояться 17 декабря. Ночь провели в Грозном, а утром приказ: в Ханкалу, в ставку федеральных сил. Там нам поставили задачу выдвинуться в Шатой, в распоряжение командования 245-го полка.
Загрузились в «вертушки» -и туда. Места там красивые -горы. Мы стояли на вершине, внизу ущелье и Шатой, за Шатоем — селение Борзы. В этом селении дислоцировался чеченский спецназ. Комплектовался он в основном из наемников из Афганистана и арабских стран. Называли они себя волками. Нас сразу предупредит, что наш полк окружён, вокруг только чеченцы.
12 декабря получили задание: выдвинуться в Шатой и подавить боевиков. Пошло нас 14 человек и 12 человек из разведки, на двух БМП и «Урале «. На самом выезде в Шатой заметили двух гранатомётчиков. Прозвучала команда «в бой!».
На нашей стороне был фактор неожиданности. В тот день боевики собрали на митинг людей, убеждая их не голосовать.
В самом начале боя Алексей спас жизнь одному из собровцев. У него боевик перехватил ствол автомата и уже собирался его убить, но Алексей застрелил боевика. Мы заняли оборону. Боевики опомнились и начали нас теснить. Солдаты растерялись, и мы стали отводить их к БМП. Алексей командовал отходом. Попросили поддержки, но нам сказали, чтобы выходили сами. Отходили за броней, подбирали раненых. Дошли до реки, а за рекой стояли наши танки, которые и прикрыли наш отход. Из боя вышли все. Легли на землю, закурили — до штурма Грозного Алексей не курил — была радость, что все остались живы…
13 декабря боевики провели переговоры с командованием полка и поставили условие: мы вам пленных, вы нам СОБР. Непонятно, откуда они узнали про нас? Мы ведь прибыли туда секретно. Командование отклонило их требование.
Утром 14 декабря боевики штурмом с гор взяли стоящую рядом заставу и увели всех в плен — около тридцати человек.
Командование послало туда разведку — два БМП — их сожгли. Нам поставили задачу: выручать разведку. Мы на трёх БМП и около двенадцати солдат двинулись на выручку. Вошли в Шатой — тишина. Мы сидели на первой броне. Молчали: понимали, что будет тяжело. Только заехали за первый поворот, как по нашему БМП ударили т гранатомёта. Но гранатомётчик промахнулся. Сразу начался шквал огня. Рядом сидел молодой парень. Он служил писарем и ни разу не участвовал в операциях. А тут ему на дембель, и он упросил командира разрешить ему сходить на операцию. Его убили сразу, не успел он с брони спрыгнуть…
Вторым выстрелом уничтожили наш БМП. Мы оказались отрезанными от своих. Алексей взял на себя командование. Нас начали бить со всех сторон.
Алексея сначала ранили в руку, а через некоторое время он погиб: попали в голову…
Затем из Ханкалы прилетели вертолёты, прикрыли наш отход и забрали раненых.
Позже мы узнали, что боевики специально подготовили операцию по захвату заставы, чтобы нас в ловушку.
У Тверского СОБРа было семь командировок в Чечню. Было всё: кровь, ранения, война… Но эта, четвёртая, оказалась самой трагичной…
Рассказывает Ирина, жена Алексея
Я была в командировке в Москве, приехала только вечером. Мне звонят и под страшным секретом («Только, пожалуйста, никуда не звони, никому не говори, нигде не уточняй «) говорят, что Алексей тяжело заболел и отправлен домой лечиться. Я, естественно, начинаю обзванивать всех: объясните мне, что происходит, ну хоть что-нибудь скажите. Никто ничего не знает, никто ничего не говорит. Просят перезвонить завтра утром -может, что-нибудь станет известно.
Утром я звоню: что у него, чем он заболел? Когда Алексей звонил из Грозного последний раз, 9 декабря, сильно кашлял. Я подумала, что у него, может быть, воспаление легких и его отправили сюда лечиться. Мне говорят: «Не дёргайся, мы всех наказали, откуда пошла утечка, ничего не известно; туда звонили — в компьютере его фамилии нет. там есть только информация об А. (сотрудник СОБР), что он ранен».
Первоисточником всех этих, как тогда казалось, слухов были военные федеральные войска, часть которых дислоцирована здесь, и они только что вернулись из Чечни. Они позвонили в УВД и сказали, что Алексей убит. Меня успокаивали, говорили, что информация в компьютере в Моздоке опаздывает на двое суток, что там неразбериха, идёт война, а на войне всегда большая путаница, и что вообще оттуда пришла какая-то странная информация, будто Алексей направлен в Тверь командой двести.
Дома мы взяли медицинские справочники, выяснили, что такая команда действительно есть, что это какое-то нервное заболевание. Мы покрутили-покрутили: к Алексею это не может иметь ни малейшего отношения. Полдня из управления звонили в Моздок, ничего мне не сообщали. Потом сказали, что получили информацию, но она такая, что лучше они сами ко мне приедут. Я жду час, жду два. Начинаю опять звонишь. Ребята по всем каналам перепроверяли информацию. А в пятницу вечером ко мне приехали. Сказали, что Алексея нет…
