Боец 67 бригады спецназа ГРУ Петр Суховей: Грозный был напичкан свинцом
Боец 67 бригады спецназа ГРУ Петр Суховей: Грозный был напичкан свинцом
Старший сержант запаса Петр Суховей хорошо помнит, как началась 1 чеченская кампания. Месяца не прошло, как он поступил на службу по контракту в 67-ую Бердскую бригаду специального назначения ГРУ, когда «рванул» назревающий конфликт на Северном Кавказе.
Как выносили на руках командира с оторванной ступней, как искали тела однополчан в штабелях трупов после страшного штурма Грозного, о друзьях, не все из которых вернулись из боя, спецназовец-пулеметчик рассказал накануне годовщины со дня начала первой чеченской войны — 11 декабря 1994.
— 1 декабря. Захожу на территорию части: тишина. Я в казарму забежал: «Что случилось?». Мне отвечают: «Да что-то всех на плацу построили». Смотрим: срочники пошли в казарму, офицеры и контрактники – в клуб. И командир части Леонид Поляков нам объявляет: «Проводятся двухнедельные учения на территории Северного Кавказа».
И мы все прекрасно поняли, что это никакие не учения, и будут длиться не две недели. Так все началось — достаточно неожиданно. Хотя в конце 1994 года предчувствие войны уже витало в воздухе.
— Наше поколение с садика воспитывали: надо Родину защищать, надо быть патриотом, встать на ее защиту, если потребуется. Мы же в Советском союзе выросли. Плюс в школе у нас НВП нормально преподавали, физически парней серьезно готовили. Когда в «срочную» пошел, мы же все в Афганистан просились.
Не взяли, но я отслужил честь по чести в ракетных войсках. Страна менялась, внутренне хотелось быть в гуще событий. И когда было объявлено о наборе по контракту, решил поступить на службу в Бердскую бригаду специального назначения.
Петр Суховей награжден медалью Ордена «За заслуги перед Отечеством 2 степени» и медалью «За Отвагу». Фото предоставил Петр Суховей.
За плечами спецназовца Петра Геннадьевича Суховея три командировки на Северный Кавказ во время 1-й Чеченской. Он награжден медалью Ордена «За заслуги перед Отечеством 2 степени» и медалью «За Отвагу».
— С каким настроем люди летели на войну? И что пришлось пережить российским военнослужащим во время штурма Грозного?
— Люди отправились, потому что это их работа, их долг. Летели, особого страха не было. Командный состав: комбат, замы у нас были опытные, афганцы. Было понимание того, что нас что-то ожидает серьезное.
Прилетели в Моздок. На следующий день началось обустройство лагеря: палатки ставили, связь налаживали. И началась специальная боевая подготовка, каждый день выходили на занятия. Боевой состав распределился: часть военнослужащих готовилась к боевым выходам, остальные несли внутреннюю службу.
Никакой официальной информации не было: там слухи, там ЧП, хотя боевые действия не начались. Аэродром в Моздоке в то время был очень напряженным транспортным узлом. Самолеты садились круглосуточно: Ил-76, Ан-12, Ан-22. И все привозили войска, войска: морпехи, артиллерия, десантура…
Выгружались с техникой, большим количеством личного состава. Так федеральная группировка войск формировалась, наращивалась. Потом постепенно начали работать. Один отряд ушел ближе к 20 числам, потом другой…
Произошло некоторое переформирование: кто-то из людей морально не выдержал, кто-то — физически. И меня определили в группу, которая будет выполнять боевые задачи, вроде говорили, что будем выполнять задания в горах.
И вот, наконец, 31 декабря поступил боевой приказ. Первое задание: уходя от погони На первое задание спецназовцы отправились на вертолетах в глубокий тыл противника. Задача — навести огонь нашей авиации по отступающим боевикам, провести диверсионные действия, вывести из строя оборудование боевиков, нарушить коммуникации.
— Яркий солнечный день: сыро, холодно, минус 5, волки по ночам рядом ходили. Там была дорога, по которой боевики доставляли боеприпасы и снаряжение в горы. И задачу мы успешно выполнили: взорвали эту дорогу, вывели из строя еще ряд объектов. После чего нас, естественно, обнаружили. Преследование длилось целый день, за нами след в след шли, разрыв между нами и духами составлял всего около 40 минут. Мы отходили к площадке десантирования. Когда они нас уже со всех сторон окружили, вызвали авиацию, себя обозначили.
Когда Петр Суховей с группой вернулись в Моздок, штурм Грозного уже начался. Прилетели вертолеты. И мы, как учили в бригаде, где «тройками», где «перекатом», отстреливаясь, благополучно эвакуировались и улетели. Моздок нас не принял, пришлось садиться в Беслане. И вот 4 января садимся, только-только от погони ушли, трое суток не ели, не спали толком.
Выбираемся из вертолета, и тут резкий контраст: мирная жизнь, все тихо, спокойно. У одного парня был день рождения. Мы купили шампанское, прямо на взлетке отметили это дело вместе с летчиками. Когда Петр Суховей с группой вернулись в Моздок, штурм Грозного уже начался.
Целые штабеля трупов 1 января, в районе железнодорожного вокзала, на части 131-й мотострелковой бригады боевики оказали массированную атаку, войска несли большие потери. Спешно сформировали колонну, чтобы прорвать кольцо окружения, и в составе этой колонны в Грозный направился разведотряд 67-й бригады под командованием капитана Игоря Лелюха и его заместителя лейтенанта Дмитрия Ерофеева.
— Спустя некоторое время с группой была потеряна связь. Стало понятно: с разведчиками случилась беда. Возвращались после неудачного штурма Грозного другие военнослужащие. Опытные военные, мужики по 26-30 лет, прапорщики и контрактники, слезая с КАМАЗа, просто рыдали: «Ребята, вы даже не представляете, что там творится!».
Самое страшное началось, когда спецназовцы двинулись в город, вспоминал Петр Суховей. Первая задача у них была разведывательная, вторая — найти разведгруппу бердской бригады, которая, уже было ясно, погибла. — Грозный был похож на Сталинград после бомбежки: все разгромлено, техника разбитая, БТРы, танки взорванные…
Там есть площадка возле Грозного — «Акула-7» называлась (кто был, тот знает). Это пригород Грозного, такая местность, на территории которой много техники стоит, танки, артиллерия, несколько госпиталей, в том числе морг огромнейший, в котором, сколько глаз хватает, лежит народ. Мы туда ездили опознавать Дмитрия Ерофеева с его одногруппником по училищу. Я столько убитых людей никогда потом в жизни не видел! Кому рассказывали, никто не верил.
Но это правда: ты подходишь, видишь штабель из человеческих тел, высотой метров 5 и длиной метров 30. И когда ехали по самому городу, все улицы были завалены растерзанными человеческими телами. Для меня Грозный остался в памяти именно в двух красках: серое вперемешку с кровью, плюс запах солярки и дров – топили, чтобы согреться. И эти трупы собирали по городу. И мы, сколько там жили – почти 10 суток, видели, как каждое утро колонна машины Уралов приезжала, 7-8 машин, и к вечеру их наполняли и увозили: погибшие – контрактники, офицеры, срочники…
В итоге мы нашли и капитана Игоря Лелюха – на перекрестке Комсомольской и Заводской.
Во второй командировке (июнь 1995 – сентябрь 1995) стало еще сложнее. Официально было объявлено перемирие, из 200 населенных пунктов федералы ушли, со стороны боевиков начались провокации. Но боевые задачи перед спецназовцами ставили. Работали они очень интенсивно, в горах.
— Во время одного из боевых выходов разведотряд нарвался на укрепрайон. Боевики просто не ожидали нас увидеть, сначала опешили. И начали нас из миномета обстреливать. А наш командир, майор Евгений Конопелькин — с большим боевым опытом, он знал, что еще пара минут, миномет пристреляется, от нас ничего не останется.
В итоге было принято решение сваливать назад. И во время этого отхода командир наступил на противопехотную мину. Ему оторвало полступни. Дальше все было сделано четко и по науке. Слева бойцы обеспечили прикрытие, чтобы его оттащить дальше. Медик первую помощь оказал. Ребята здоровые, взвалили его на себя. Я шел в головном дозоре с пулеметом. И мы перекатами начали движение вперед.
Нас тогда здорово выручил командир «брони», старший лейтенант из Юргинской бригады. Он поставил две БМП на горку, когда нас пытались захватить «в клещи», чтобы не дать нам пройти, и огнем автоматической крупнокалиберной пушки отсек духов. Так что в итоге мы Конопелькина дотащили до площадки, эвакуировали на вертолет, потом его увезли в Ростов, отняли ступню полностью.
Надо отдать должное этому мужественному человеку: когда я приехал через полгода в следующую командировку, он уже приехал из госпиталя и играл в футбол на протезе. Потом еще много лет успешно служил и получил звание Героя РФ. К этому времени Петр Суховей уже был пулеметчиком.
— Пулемет во мне всегда вызывал уважение. Правда, как оказалось, он очень тяжелый, и быть пулеметчиком – несладко. Сам пулемет 10 килограммов весит, плюс ночной прицел 3 кг. и еще 800 патронов в лентах. Соответственно, у тебя за плечами 40 килограммов снаряжения. И если в пехоте пулеметный расчет состоит из двух человек, в спецназе – ты один в двух ипостасях.
Зато пулемет – очень мощное оружие, и роль пулеметчика в группе очень значима. От пулеметчика зачастую зависит жизнь всего подразделения, с которым ты выполняешь поставленные боевые задачи. Потому что поставить заградительный огонь автомат не сможет, такую плотность и такую интенсивность огня, да еще при большой дальности может дать только пулемет. А значит, и обеспечить отход основных сил. И когда конкретно ставилась такая задача, мне приходилось свой пулемет применять. Стрелять по противнику, я даже видел, в кого попадал; поражал движущие цели…
Война затягивает, главное – вовремя остановиться — Что двигало военными, когда они шли на войну? Воинский долг? Романтика? Желание заработать? — Я всегда говорил, что война — это такая страшная и странная вещь, которая затягивает. Это совсем другой мир, особая атмосфера боевого братства, в которой нет места меркантилизму, подлости.
Помню, мы в Грозном в парке стояли — подразделения из разных городов рядом — и продуктами делились, и помогали друг другу, чем могли. Большинство военнослужащих и контрактников воевали, конечно, не из-за денег. Да, все знают, что на войне потери, что там убивают и калечат. Но если тебя не убили и не покалечили, ты возвращаешься в лагерь, на броне, пропыленный, уставший, и понимаешь, что живой – это ни с чем не сравнимое чувство!
Но вот оказываешься дома, отдохнул, с друзьями пообщался. И тебе становится скучно, вновь хочется туда, на войну. Я помню, как мы в третью командировку прилетели на Ми-26, выходим в лагерь: «О, как будто никуда не уезжали. Все здесь до боли знакомое!». Армия была, есть и будет После третьей командировки контрактник Петр Суховей с войной решил завязать. Поездка выдалась очень напряженной. Бердчанин не стал распространяться о подробностях боевых операций, но отметил, что ему «хватило приключений выше крыши».
— И я склоняю голову перед нашими парнями из бригады, которые продолжали воевать. Потому что во вторую кампанию спецназу досталось еще больше: в ходе нескольких боевых операций ребята гибли «пачками». В целом в Чечне наша часть потеряла почти 50 человек. И я горжусь тем, что я попал в Бердскую бригаду специального назначения, она не случайно была признана лучшей в сухопутных войсках, потому что на своих плечах вынесла Чеченскую войну.
Я горд тем, что служил под командованием очень достойных людей: командиры групп, офицеры. В массе своей толковые, грамотные, как люди интересные, как офицеры подготовленные. И что бы сегодня ни говорили о том, что российские военнослужащие там делали, и зачем это было нужно, это нисколько не умаляет заслуг солдат, офицеров, контрактников, их командиров и даже генералов. Они с честью выполнили присягу, которую давали Родине. Они без сомнений шли на риск и дрались честно.
Мы не имеем права забывать наших погибших товарищей, это необходимо для нас самих, для их родных. И молодцы офицеры запаса, которые в наши дни занимаются с молодежью, готовят их в военно-патриотических клубах. Права она или нет, но это наша Родина. Нам в ней жить. Армия была, есть и будет. И надо парней готовить к службе к ней.
— Как мы будем эту дату отмечать? Встретимся с боевыми товарищами, посидим. Навестим семьи погибших.
Будем открывать мемориальную доску памяти Героя России Олега Куянова в кадетском корпусе: она была установлена ранее, мы ее обновили. Отреставрировали ко Дню Героев Отечества мемориал «Воинскому братству защитников Отечества». Да, минуло много лет, все казалось, что это еще совсем близко, но уже четверть века прошло. На самом деле, и это не только мое мнение, война в Чечне — это самое яркое впечатление моей жизни. В память все четко и ясно врезалось, как бы странно или печально это не звучало.
Слава Богу, что я остался жив, потому что для некоторых моих знакомых война оказалась последней, кто-то вернулся назад покалеченным и впоследствии ушел из жизни.
Наталия Захарова
Присоединяйтесь к нам:
