Трагедия 15 блокпоста. Гойтенкорт. Мескер Юрт

Трагедия 15 блокпоста. Гойтенкорт. Мескер Юрт

В этой статье затронута тема пехоты из 166 бригады. Соавтором этой статьи был мл. сержант Камруков Константин, который описал что он там видел, и поделился эксклюзивным видео с 15 блокпоста, ранее не где не выкладывалось. За помощь в установлении имен и за первоначальную наводку отдельное спасибо Botteru.

Со слов капитана Андрея. Г., первого командира 15 блокпоста: Вначале в составе усиленной роты был выставлен 19 блокпост на горе Гойтенкорт, примерно с 12 декабря 95г. А служба на 15 блокпосту была дневной, ежедневно личный состав спускался с Гойтенкорта на несение службы, а с наступлением темноты снимался обратно на Гойтенкорт.

15 блокпост располагался невдалеке от рынка с КП на старой заправке. После нового года в штабе бригады было принято решение выставить его стационарно (на круглосуточное дежурство). Реакция была негативной сразу же. С учетом местности понятно было, что выставленный вблизи селения пост на равнине как на ладони будет лакомым куском для боевиков. До ближайших домов было метров с двести. При желании его можно будет просто из укрытий расстрелять — это было очевидно.

Инженерной техникой были отрыты траншеи, котлованы под вагончики и землянки, со стороны Мескер-Юрта был сделан забор из колючки с банками- склянками. Схема дежурства на блокпосту — по боевому. Были и патрулирование и секреты. Во время ночного дежурства, на блокпосту было задействовано треть личного состава. Военнослужащие спали с оружием.

После несчастного случая с рядовым Подымахиным Эдуардом, когда он во сне выдернул чеку от РГД-5 и подорвался прямо в вагончике, ему оторвало ногу, спасти к сожалению его не удалось, он скончался. Всех остальных военнослужащих спящих в этом вагончике не плохо оглушило, в начале подумали что это обстрел и была дана команда: «к бою!». За секунды все военнослужащие были на позициях блокпоста босиком. После этого из штаба бригады было указание выставлять все оружие на ночь в «пирамиды» ( «Пирамида» — это металлический шкаф, для хранения оружия, в Чечне коробки из под боеприпасов, обычно от гранатометных выстрелов). Глупо в боевой обстановке, но факт.

Немного информации о Подымахином Эдуарде Ивановиче.  Рядовой, механик-водитель. Родился 14.06.1976 г. в городе Киренск Иркутской области. Работал рулевым мотористом  в Киренской РЭБ флота. В Вооруженных Силах РФ с 20.06.1994 г. Принимал участие в боевых действиях на территории Чеченской Республики с 24.08.1995 г. Погиб 20.01.1996 г. Награжден орденом Мужества (посмертно). Похоронен в родном городе. Имя Эдуарда Подымахина занесено на мемориальную доску памятника «Черный тюльпан».

27 февраля 96г. Командование было передано капитану Владимиру Бараненко.

Рапорт Владимира Бараненко. Это последний документ от него

С 5-е на 6-е марта, мне довелось  побывать  с ночёвкой на блокпосту №19, расположенном на горе Гойтен-Корт. Она высоким одиноким горбом возвышается над окружающей местностью,  вблизи селение Мескер-Юрт. Отправился я туда с майором К, чтобы собрать материал по поводу исчезновения двух контрактников. Это происшествие было связано со жгучей проблемой отпусков. Бойцы пошли с блокпоста №19 на блокпост №15, где находился их прямой начальник, чтобы подписать у него рапорта на отпуск. Расстояние между блоками — пара километров. В этом промежутке солдаты пропали.

К слову: Майор К., с которым мы ездили на Гойтен-Корт, ещё до поездки говорил, что блокпост №15 надо будет обязательно снять на видео, т.к. его диспозиция в дневное время была просто чудовищно глупой: танк Т80 стоял прямо на базарной площади в гуще народа. Но когда мы приехали, дневная диспозиция уже изменилась, стала обычной – у края дороги.  «Шедевра» военной тактики не удалось зафиксировать. Из этой детали и последующих событий можно сделать предположение: подобно, тому, когда женщина, желая показать мужчине, что она в нём заинтересована, невзначай касается его руками или частью тела, так и тот, кто утверждал первоначальную диспозицию блокпоста, стремился показать чеченцам, что  он готов к налаживанию взаимовыгодного обмена.

До места назначения нас подбросил замкомбрига на своём БМП, заодно он осуществил инспектирование подразделений. Появившись внезапно, мы тут же наткнулись на криминал. На подъезде к блоку, за придорожным бугром, замкомбрига усёк башню танка. Остановились. Развернулись. Подъехали.

Стоит танк Т-80, а рядом с ним чеченский КАМАЗ. В кузове грузовика несколько двухсотлитровых бочек, в которые из танка по шлангу перекачивают авиационный керосин. Деваться некуда — преступление налицо. Тут же, присев на камушек, начали заниматься с майором К. писаниной. Бумаги эти, естественно, никуда потом не пошли, а лежали у начальства в виде устрашающего фактора, чтобы подчинённые сильно не распоясывались,  памятуя о нависшей над ними угрозе.

Описанная сценка происходила в каких-нибудь ста метрах от блокпоста №15, курировавшего село Мескер-Юрт. Поговаривали, что через этот блокпост была налажена одна из артерий, по которой в бригаду поступала водка. И когда через полтора суток, в ночь с 7-ое на 8-ое марта чеченцы, без малейшего усилия, захватили и уничтожили это подразделение, по бригаде прошелестел шепоток: «Пропили блокпост»…

Ну а пока там все были живы. Наша делегация заехала к ним на полчасика. Офицеры о чём-то потолковали и мы отправились на Гойтен-Корт. Примерно в эти же часы в Грозном произошли боестолкновения федеральных войск с моджахедами. В связи с этим, подразделения, окапавшиеся на Гойтен-Корте, стали срочно проверять свою боеспособность на предмет отражения нападения. Условным противником служил полуразрушенный нефтеперегонный заводик у подножья горы.

Тут же выяснилось, что у танкистов не работают какие-то приборы. Они не смогли стрелять из пушки и ограничились несколькими  очередями из крупнокалиберного пулемёта. А миномётчикам удалось произвести первые выстрелы из своих «Васильков»  спустя минут  тридцать, после команды «Огонь».

Команда была дана ещё засветло, а первые выстрелы сверкнули уже в полной темноте. То бойцы не знали что надо крутить и что нажимать, а когда узнали, оказалось, что подряд 4-5 вышибных зарядов были некондиционными и солдатам пришлось делать «аборты» — наклонять вперёд стволы и вынимать из них мины (занятие очень опасное).

Руководивший миномётчиками офицер, оправдываясь за своих подчинённых, пояснил, что старые расчёты на днях дембельнулись, а новые ещё не освоили технику. Подозреваю, что на уничтоженном через несколько часов блокпосту №15 боеготовность была на том же уровне.

8 марта. Пасмурный тихий день. В первой половине дня на территории бригады состоялась встреча командующего группировкой Тихомирова с представителями сельских администраций Шалинского района. Набралось человек 50-60. Чеченцы прибыли к КПП в назначенное время, около десяти часов, на автобусе и нескольких легковушках. Тихомиров позволил себе задержаться на часик.

Прилетел он на Ми-8 в сопровождении двух Ми-24. Диалог происходил в большой армейской палатке и получился весьма странный. Основную часть времени говорил Тихомиров, на разные лады перепевая абстрактную мысль о необходимости мира и дружбы между народами, а чеченцы его всё спрашивали, наступит ли конец военной вакханалии. Помнится один из чеченцев, представившийся бывшим работником юстиции, задал Тихомирову вопрос о правомерности создания и существования в Чечне фильтрационных лагерей. Тихомиров ответил, что их организовали согласно инструкции МВД.

Лишь только встреча закончилась и чеченцы уехали, по бригаде прошла информация, что блокпост №15 у Мескер-Юрта уничтожен. Около двух часов дня, на дороге перед КПП стала формироваться колонна бронетехники для поездки на блокпост. Разбрызгивая фонтаны грязи, одна за другой лихо подлетали БМП из разведроты и пехотных батальонов, густо облепленные солдатами. Образовавшаяся длинная механическая гусеница, ощетинившаяся стволами автоматов была готова ринуться к Мескер-Юрту. Но последовала команда отбой. Решили перенести операцию на следующий день, чтобы провести её при свете дня.

9 марта. С утра к Мескер-Юрту направилась такая мощная бронеколонна, столько в ней было БМП и танков, а на них столько солдат, что я подумал — это акция возмездия селу. Но оказалось, операцией руководил подполковник  А, прошедший школу Афганистана. Бронетехника была расставлена по периметру блокпоста, на опасных направлениях, чтобы избежать возможной атаки во время осмотра. Блокпост представлял собой жалкое зрелище: все землянки и вагончики сожжены, пропал приданный не за долго до этого события на блокпост, танк Т-80.

Так же были уничтожены имевшихся на блокпосту три БМП-2, которые были взорваны и сгорели, их внутренности местами расплавились. (От себя: номера БМП 370, 272, 273). Так же боевикам досталась радиостанция Р-159 с засекреченной аппаратурой связи «Историк» Т-240С с введёнными ключами. После чего пришлось срочно менять ключи на всех Т-240, что бы боевики не могли прослушивать наши переговоры. В момент нападения, на блоке находилось 38  солдат и офицеров, а так же еще 4-х человек, которые там не были, а самовольно оставили свои подразделения ранее (так же возможно не учтен экипаж танка, ещё 3 военнослужащих). Все они пропали. Каких-либо следов боя не наблюдалось, ни крови, ни трупов, ни стреляных гильз.

Далее собирательный рассказ в основном одного из выживших ребят с этого блокпоста, контрактника Сергея Бузенкова, дополненный вставками из других источников, в основном матерей погибших военнослужащих, что ездили в Чечню за своими сыновьями.

Для десятков российских матерей день 8 марта — не праздник. Именно в этот день оборвались жизни их сыновей в Чечне. Восьмого марта 1996 года попали в плен к чеченцам  38 бойцов  15-го блокпоста (у села Мескер Юрт) 166-й Тверской отдельной мотострелковой бригады. Почти все пленные погибли, или были расстреляны, спастись и выжить из 38 человек удалось немногим.

Сергей вставай, мы в плену.  Какой еще плен? Чего ты гонишь? — Контрактник Сергей Бузенков с трудом продрал глаза и ему в лицо уткнулся ствол автомата. Хозяин его, бородатый Чеченец в снаряжении рейнджера, недвусмысленно передернул затвор. Стояла черная чеченская ночь 8-го марта 1996 года. Было нас 38 человек, в том числе два капитана и два лейтенанта, танк Т-80 почти без горючего и три БМП, из них одна не на ходу.

На посту Сергей стоял с 10 до 12 ночи. Все было тихо, отстоял и лег спать. Тут нас и взяли. Пришли Чеченцы со стороны села, чтобы мы не стали стрелять. Часовых сняли, а когда меня разбудили, в оружейных ящиках уже и автоматов не было. Вышел из вагончика — Чеченцев человек двадцать, наши сидят на корточках, все с поднятыми руками. Обыскали всех и в КамАЗ под тентом. Ловко они все провернули.

Повезли в Шали. Наши блокпосты стояли на окраинах, а сам город контролировался Чеченцами. Привели в комендатуру, в подвал. Перед этим все у нас отобрали — бушлаты, перчатки, кольца, часы. Ротного заставили написать список и указать, кто срочник, кто контрактник. Он всех, кто старше двадцати, записал в контрактники. Да у Чеченцев оказалась и штатная книга, где все мы были записаны, так что врать не было смысла. Ночью посадили нас всех на броню танка и БМП, выехали на трассу, объехали свой блокпост, потом горной дорогой, по речке. Оказались в селе Макхеты, бывшем колхозе имени Орджоникидзе. Закрыли за железной дверью в бухгалтерии, офицеров держали отдельно. Лежали друг на друге, так было тесно.

Со слов матери Л.С. Антонычева: Чеченец Молди возил меня в горы, были в трех селах. У села Агишты мне вдруг дают в руки Японскую рацию, и я …слышу голос своего сына. Так мне дали убедиться, что он жив.

Со слов очевидца Камрукова: Утром 8 марта на территории 166 бригады, под Шали, командующий группировкой Тихомиров проводил встречу со старейшинами и главами администраций районов. Пока ждали приезда командующего, представители от Шали вели светский разговор с руководством нашей бригады. Я их немного поснимал на видео и слышал, как Шалинец высказал неудовольствие, что, дескать, рано утром, по городу проехал танк и БМП. А между нашей бригадой и Шали была договорённость, что мы будем предупреждать их перед тем, как заехать к ним на бронетехнике. Наши только недоумённо пожали плечами. В 10 утра ещё не было известно об исчезновении блока.

Утром стали вызывать в их особый отдел. На каждого завели досье, сфотографировали. Потом пришли какие-то корреспонденты, арабы или турки, сняли нас на видео. Построили и стали развлекаться: заставляли обзывать матом Ельцина и Завгаева. Кто не очень старался, заставляли отжиматься, кричать «Аллах акбар!». Наш ротный Афган прошел, внутренние органы все болели, но и его заставляли отжиматься. Потом офицеров и срочников от нас отделили. Это потом я узнал, что их всех расстреляли летом. Хотя расстрелять должны были нас — чеченцы особенно ненавидят контрактников.

Когда привезли в Гойское, подлетел молодой чеченец и давай нас мордовать. Как хотел, пока его свои не уняли. У полевого командира Салмана была такая забава: поставит у дерева, наведет ствол и стреляет. Стоишь, ни жив, ни мертв. И ржет, как жеребец. Набили нас в камеру в Гойском человек сто, были еще строители из Пензы и Волгограда, вдруг ворвался молодой чеченец с топором и давай бить, кого ни попадя обухом.

Володя Котляров ранен был, когда нас в плен взяли, пулей в живот на вылет — он и его, по ране. Готов был убить нас всех. Одного омоновца забил до смерти. Выводили из камеры по пять человек, и бьют несколько человек одного. Ползком в камеру возвращались. Станешь отбиваться — сразу в расход. Воронову из Ярославля почки отбили, другому — ключицу прикладом сломали.

Когда срочников и офицеров отделили, нас с блокпоста осталось из 38 человек 23. Добавили еще двоих механиков-водителей и повезли в Старый Ачхой. Машина в гору не пошла — пешком. Наши обстреливали это место, пришлось перебежками. Прошли через Орехово, там все дома разбиты, а такие были дворцы! Посадили в подвал, там оказались еще наши энергетики, из разных городов, человек двадцать. Пришел Салман, дал ножницы: «Всем на голове выстричь кресты». Державину Паше из Костромы сам выстриг. Потом из села привели в какое-то ущелье, здесь был их лагерь. Погода — дождь, грязь, все устали, как собаки.

Я несколько раз предлагал своим: «Давай разыграем что-нибудь и захватим оружие, будь что будет», но из штатских всегда отговаривали, боялись. А духом я никогда не падал, только и думал, как бы смыться. Началась бомбежка — наши самолеты, не видно их было из-за густого тумана. Бросали глубинные бомбы — огромные такие воронки. Шестерых из нас, пленных, убило осколками. Ромку из Воронежа осколком в шею, Щербинину — в живот, а кровь изо рта пеной пошла. Одному солдату из 245-го полка пятку оторвало, он сам себе ногу перетянул. Паника была сильная, но куда тут бежать? Юрика из Рязани, со мной лежал, тоже ранило.

Одному осколок попал в позвоночник, видел, как у него глаза закатились. Майору из ФСБ, пленному, осколок попал в затылок и вышел изо лба. Чеченцы после бомбежки закричали: «Раненых — к убитым!». Думаю, значит добьют. Юрик закричал: «Не бросайте, мать у меня с ума сойдет!». Сделали ему носилки, но чеченец сбросил его: их командира ранило. Перед бомбежкой нас собирались покормить, на костре стоял бак с сечкой, его опрокинули при панике и ребята бросились эту кашу с земли подбирать, горстями. А с неба — бомбы. Андрей из Брянска в это время сумел у чеченцев со стола четвертинку хлеба стянуть, разделили потом. Салман его плеткой исхлестал. Чеченцам при бомбежке страшно было, и все время кричат, себя подбадривают: «Аллах акбар!». Убитых своих похоронили в одной яме.

Потом согнали нас чеченцы в кучу, считали, считали, никак не могут сосчитать: темно и мы все время с места на место, путаем их. В это время и сбежал Володя из Рязанской области. Но я об этом потом узнал. Он первый раз сбежал, когда нас везли на машине, но чеченцы поймали. Была и у меня мысль сбежать, но еще не пришел в себя после бомбежки. А Володю чеченцы даже не хватились. Утром опять пошли, в горы. Опять бомбежка, но в этот раз никто не пострадал. Привели в какую-то землянку. Потом команда: «Больные и старики — остаться, контрактники выходи». Я забился в угол, но меня кто-то из своих выдал. Побили, но немного, «рекламную паузу» показали.

Повели нас блиндажи строить и дрова пилить. Я что-то отстал, и то в одной группе, то в другой. Стал приглядываться по сторонам — охрана стоит. Ухватил ложкой жир из бачка, ягод прошлогодних, гнилых, поел. Доверили мне топор жердей нарубить. Предложил одному энергетику вместе бежать — он испугался. Думаю, сдаст еще, и решил один. Боком-боком и в кусты. Как рванул, до верхушки горы бегом, с нее — бегом, пока силы не кончились. Куда иду — и сам не знаю. Слышу — где-то бомбят. Бой идет, значит, думаю, с какой-нибудь стороны должны же быть наши. Вижу — следы от танка, вдалеке — БМП стоят, кто-то ходит, стреляют. Идти боюсь — вдруг на мину-растяжку попадешь. Вижу — в мою сторону БМП едет. Спрятался, но потом все же решил идти на эти БМП. Солдат на меня автомат наводит: «Кто такой?». Я руки поднял: «Из плена», — «До х… вас тут из плена выходит» — «А что, еще кто-то был?». Дал покурить, по рации в штаб доложил обо мне. Потом оказалось, что как раз здесь вышел к своим и Володя из Рязанской области, который сбежал раньше меня. Вышел я к уральцам, в 324-й полк.

Обыскали, и в ФСБ, начали расспрашивать. Врач осмотрел, поесть дали. Потом на «вертушке» в Ханкалу с генералом Кондратьевым. Там меня привезли в штаб, к генералу Тихомирову, был еще генерал Квашнин. Все им рассказал, как наших из плена выручить — бронегруппу послать или десант на вертолетах. Но у них были какие-то свои планы.

Когда нас взяли, блокпост, командование вызвало старейшин и пообещало разнести село, если нас не вернут. Но они вернули только сорок автоматов. Одного только обменяли нашего, за тысячу баксов.

Кроме С. Бузенкова, ответил только один Володя из Рязанской области, который тоже бежал из плена. В письме он категорически отказался рассказать что-либо, ссылаясь на запрет ФСБ. Мама еще одного парня (кого именно мне не известно), которого обменяли за тысячу долларов, написала, что сын ее, вернувшись, попал в беду. Точнее, в милицию, потому что привез из Чечни сувениры — несколько патронов.

Со слов матери Л.С. Антонычева: Подъехала машина, вывели сына. Худой — кожа да кости, цвет лица землистый, глаза пустые. Со мной сразу плохо стало, валидола таблетку под язык — и как зареву… Одна треть от сына осталось… Стоит молчит. Потом он сказал, что тоже чуть не разревелся, но постеснялся, что кругом много мужчин. Всю ночь мы с ним проговорили, не спали совсем. Денег мы не платили.

Ходили слухи, что этот блокпост был кем-то предан Чеченцам, или даже пропит..так же приведу другие детали:

Десять человек из пленных были расстреляны в августе 1996, во время штурма боевиками Грозного. Восемь из этих десяти — опознаны.  Еще десять человек сумели вырваться на свободу.

Со слов матери Т.К. Копшева: В одном ауле раненый боевик по фотографии узнал и сказал, что в живых его нет, расстреляли 12 июня. Наши начали бомбить это место, надо было уходить, а пленные были все слабые, вот их и расстреляли, чтобы легче уйти. Нашли их 18 июля, десять человек, тела уже начали истлевать.

Не достоверные данные (в плане принадлежности пленных): В Ростове представителям Нижегородского областного комитета солдатских матерей удалось получить копии показаний некоторых наших пленных, кому удалось вернуться к своим.

Показания строителя из Волгодонска С. Баркусова: Танкист с этого блокпоста рассказывал мне: «Полковник, командир блокпоста, очень часто приезжал на блокпост с чеченцем, полевым командиром. У них были очень дружеские отношения. Разрешал чеченцу кататься на танке, сам ездил на его «Жигулях», показывал минные растяжки вокруг блокпоста. Продукты, которые получили для блокпоста, прямым ходом шли к чеченцам, горючее тоже продавалось. Ребята на блокпосту были голодные, вшивые, поэтому им приходилось собирать дань с Чеченцев, проезжавших через этот блокпост».

«…Троих ребят привезли в село, голодных, вшивых. Сбежалось все село. Над ними смеялись, издевались. Хозяин на глазах у всех заставил их подметать улицу шапками. Затем прошел слух, что ночью федералы будет делать в селе зачистку и хозяин расстрелял ребят и сбросил в ущелье».

Со слов Скумбицкого, строителя, сбежавшего из плена: «Нас всех согнали в село Старый Ачхой. Ребята были со всех фронтов, были и раненые.

Начальником лагеря был Ахмед Дудаев, племянник Джохара Дудаева. Было очень голодно, многие умерли от голода и болезней. Многих забили до смерти, особенно контрактников. Недалеко от лагеря есть захоронение, там приблизительно 60 тел… Ребята были живыми трупами, многие не могли даже есть. Работали они на лесоповале, по 15 человек тащили одно бревно и не дай Бог кому упасть, добивали на месте».

Версии пленения среди наших военнослужащих, были следующие:

Комбриг рассказал, что в плен их взяли спящими в 3:30 утра (по другой версии , в 4.15 утра), и давай ругаться, что все они пьяницы, сами сдались.

«Что местные подсунули им водку со снотворным (возможно воду), ну и ночью без проблем вошли на блокпост»

«С Гойтенкортане слышали ни одного выстрела, а когда сутра повезли им завтрак, все на блок-посту были мертвы. Рынок не работал, и в Мескер-юрте стояла гробовая тишина. Местный старик рассказал разведке, что вечером на блок-пост пришла колонна из БТР и двух камазов. Хохлы западники из УНА-УНСО воевавшие на стороне «чехов» переодетые в российскую форму объяснили,что они федералы, что заблудились и попросились переночевать.

Ночью не особо напрягаясь хохлы вырезали блок-пост(в полном составе), собрали технику и оружия, и прихватив с десяток пленных растворились в неизвестном направлении.»

«Слухи были, что их командир продал за деньги. Видели его, якобы, на заграничном курорте. Весь при бабках. Правда или нет — не знаю.Служило на том посту несколько земляков-богучарцев — пропали без вести. До зимы 97-98 еще не вернулись.  Дальше не знаю.»

«Т.К. Копшева: Мне рассказали ребята, кому удалось вернуться из плена, что накануне они получили приказ поставить все оружие в пирамиду. Поэтому их и взяли без сопротивления. Этот блокпост мешал боевикам, стоял на дороге, по которой им поступало оружие. Снять блокпост командование не имело права и, вероятно, было устроено так, чтобы Чеченцы захватили их в плен».

Каким-то чудом капитан Владимир Бараненко переслал жене из плена письмо. Вот выдержки из него: «Вы, наверное, слышали новости по телевизору, что блокпост офицеры пропили и продали за 6 тысяч долларов… У меня такое ощущение, что блокпост был продан, только кем, это пока неизвестно…».

Домой он не вернулся, был расстрелян чеченцами.

Список военнослужащих с 15 блокпоста, что мне удалось установить.