4 апреля 1996 года подразделений 245-го и 324-го мотострелковых полков предприняли попытку овладеть населённым пунктом для освобождения захваченных боевиками российских строителей.
Штурм завершился неудачей.
В начале апреля 1996 года группировка российских войск под командованием генерала Владимира Шаманова в составе рейдового отряда нижегородского 245-го и уральского 324-го мотострелковых полков вела бои за село Гойское. Надо было освободить группу российских строителей, захваченных тогда в плен бандитами. Переговоры нашего командования со старейшинами села результата не дали, засевшие там бандиты-отморозки отказались возвращать пленных. Тогда войска пошли на штурм…
Как шел этот штурм Гойского, рассказывают солдаты 245-го полка…
Денис Цирюльник, снайпер:
— Встали в чистом поле. Дождь не прекращался уже несколько дней. Обсушиться можно было только у выхлопа Т-80. Костры ночью не зажигали, чтобы не демаскировать себя. Наше существование можно коротко описать так: есть нечего, спать негде и не на чем. Наконец пришел приказ: «Вперед, на Гойское!» Тот маневр, который выполняли тогда, ни атакой, ни штурмом назвать нельзя. Из-за периодических движений вперед-назад солдаты дали этому занятию непечатное название.
«И в глаза друг другу не смотрели…»
Николай Пплатнюк, командир отделения мотострелковой роты, рядовой:
— Мне в отделение дали огнеметчика, парня-срочника, так он огнемет свой еле тащит, голодный. Помню, как один срочник плакал — маленький, забитый. Он от страха и усталости плакал.
Первым погиб парень-контрактник, бывший лейтенант милиции. Он жил вместе со мной и очень боялся смерти, было у него предчувствие. Стальные пластины пришил себе под камуфляж у сердца. Ему осколок пробил шапку насквозь и — в голову, когда мы пошли в бой. Механик-водитель Коля Копылов, юрист, романтик, и его — наповал. Затем Виталий Скрипка погиб. Он получил письмо, что у него дочка родилась, а отпуск только через три месяца. Он очень хотел домой. Командир сказал: «Сейчас Гойское возьмем, и поедешь домой». Но его убило. Юра Косарев, младший сержант, срочник, должен был ехать на дембель, но ему снайпер пулей разворотил голову. Я его за руку держал, пока он умирал. Хороший был парень… Другой срочник, тоже дембель, надо бы домой ехать, мать ждала, а он подписал контракт, остался в армии и через несколько дней погиб…
Были плохие предчувствия и у меня… На душе тяжело, чувствовали, что кто-то из нас погибнет. Шли и в глаза друг другу не смотрели, чтобы ребята не заметили страха. Никому умирать было неохота…
Денис Цирюльник:
— Шестьсот метров до дороги преодолевали полтора часа. «Духи» находились выше и расстреливали нас, как в тире. Наша группа пошла за дорогу, забросав «духов» гранатами. Сначала на месте закрепилась пара – пулеметчик и автоматчик. А уже под прикрытием вышли и остальные. Выбили мы «духов» с позиции. Судя по всему, их было человек двадцать. Отходя, они оставили пятерых для прикрытия. Этих несчастных гранатами разнесло в клочья. Не помогли им и вырытые под дорогой норы.
Мы закрепились. В это время шестая и вторая роты вели ожесточенный бой в «зеленке». Погибли там одиннадцать человек вместе со взводным, исполнявшим обязанность командира роты…
Михаил Голубчиков, заместитель командира взвода, сержант:
— Срочников мы жалели, старались вперед не пускать, им две недели до дембеля оставалось – зачем жизнью рисковать, но они все равно пошли с нами.
Местность перед селом открытая, но пошли прямо на него. Вторая и шестая рота обошли село с левой от нас стороны. Техника сначала шла впереди, потом, когда ее обогнали, встала сзади метров за четыреста, прикрывала нас огнем.
Шли мы грамотно, как учили. Рассыпались, и по тройкам, одна бежит, две прикрывают. По нам — пулеметный огонь. Залегли… Перебежками, ползком…
У меня была рация, корректировал огонь своей БМП, наводчиком там был Игорек. Рядом шла БМП соседней роты, ее сразу подбили выстрелом из РПГ, на моих глазах шарахнули. Оператор-наводчик спасся, вылез, побежал на помощь механу, но там огонь был сплошной… Сколько «духов» было на участке роты – сказать трудно, но сплошной огонь по нам шел… Страшно, конечно, но все действия были на автомате.
Наконец заняли и окопы. «Духи», кто живые были, убежали в село. Прошел по их окопам — сделано все по уму, здесь они могли держаться долго. Там еще и «волчьи ямы» оказались – многоколенчатые, с накатом из нескольких рядов бревен. Несколько убитых «духов» в окопах было, один без головы лежал.
Дима Коршунов из Дзержинска, он в числе первых был при штурме окопов, услышал, что в «волчьей яме», наверное, раненый «дух». Пошел смотреть. Вход в эту яму закрывало армейское одеяло, он только его поднял, и «дух» из автомата ему по печени полоснул. Мы Диму вытащили, ребята стали смотреть – у него рожки на разгрузке пробиты пулями. И — кровища… Он на глазах бледнеет… Ребята ему промедол вкололи, но он буквально на наших глазах «ушел»… Взводный кричит: «Парни, давайте его в одеяло и к машине!» Понесли его в медроту, она была недалеко… Но Дима умер…
Начали этого «духа» выкуривать из его «волчьей ямы». Гранаты кидали, бензином заливали и поджигали. Он вроде притих, но проверять не стали, поставили недалеко бойца на случай, если вылезет. Из моего взвода, из пятнадцати человек, в этой атаке было двое раненых — в руку Костя Столяров и Эдик, фамилию его не помню. Я в этом бою был ранен двумя осколками, но несущественно.
А «духи» по селу бегают… Сначала неприцельный огонь по нам вели, а потом и прицельный, и снайпера начали работать…
Оказалось, что вторая и шестая роты прошли мимо бетонных блоков не думая, а там «духи» засели, наши их не заметили, те вылезли и по нашим — огонь. Там погиб Александр Бугров из Нижнего Новгорода, мы с ним вместе уехали в Чечню из нашей Сормовской дивизии. Ему пуля попала прямо в голову. Он был еще и обгоревший — под огнемет попал…
Игорь Марков, пулеметчик, рядовой:
— Прошли уже первые дома, перемахнули через «духовские» окопы, вырытые по полному профилю. Закрепились в следующих после окопов домах. Предстояло перескочить через дорогу, идущую вдоль села. Там за дорогой был чей-то большой огород и пустырь, на нем лежали наши ребята. Тогда не сообразили, что это засада. Первыми пошли Рыбин, Смыков и Постнов. «Духи» их пропустили через дорогу и открыли шквальный огонь. Ребят положили сразу. Только Рыбину и еще нескольким удалось укрыться за каменным забором.
Надо было что-то предпринимать, чтоб вытянуть оттуда ребят, но по нам вели просто шквальный огонь — даже высунуться нельзя было. В конце концов определили, откуда стреляют и просто открыли огонь из всего, что было, по тому месту. «Духов» заставили замолчать, и тех наших, кто остался в живых, удалось вытащить с той стороны дороги. Решили перегруппироваться и накрыть тех гадов. Перекурили. По рации нам начали передавать, чтобы оставили занятые позиции и отходили, типа будет то ли авианалет, то ли «САУшки» будут обстреливать. Начали отходить, и боевики это просекли, так что отходить пришлось под плотным огнем. Так закончился наш штурм Гойского. Наша группа потеряла троих убитых и двоих раненых. Была злоба на боевиков, но все понимали, что при таком штурме не все из нас приедут домой…
Николай Платнюк, рядовой:
— Мой взводный подошел ко мне: «Надо взять крайний дом, у дороги. Вперед, Николай…» Пошел, закидал дом гранатами, там никого не было, Виктор Горбушин начал его из автомата обстреливать. Подъехал на БМП ротный, старший лейтенант, с ним наш взводный и опять мне: «Вперед, Николай!» Они сзади меня встали, с ними был еще парень по кличке Сын, контрактник из Нижнего Новгорода.
Я не понимал, откуда по нам стреляют. Решил к своему отделению отползти, ребята в «духовском» окопе сидели. Вдруг вижу, как они ползут нам в обход. Сын по ним выстрелил из гранатомета. Не знаю, жив ли он потом остался… Один «дух» вышел на меня, я его свалил из РПК, второй идет метров в десяти, я дал очередь, но промазал, нырнул за кирпичный сарай, и тут меня зацепило: он в меня гранату кинул. Тяжело ранило в живот…
Стал ползти к своим. А кругом бой, стрельба густая. Чувствую, что и руку зацепило осколком, боль не очень, но не могу встать. Недалеко наш танк стоит, из люка парень выглянул, увидел меня, я махнул ему рукой: помоги, но он закрылся в башне. Не страшно было, но боялся, что подойдут «духи» и голову отрежут. Очень умирать не хотелось, встал в полный рост, пусть стреляют сзади, лишь бы тело им не досталось, свои бы забрали. На рану старался не смотреть, только чувствую, что кровь течет. Приполз в свое отделение. Витя Балабашкин скомандовал: «Прикрывать!» Дима Иванов, мой солдат, подполз, вколол мне промедол, по рации слышу: «Трехсотый» у нас». Вытащили меня к БМП, Жора из Мулино, механик-водитель, посадил в десантный отсек. Слышал, как кто-то из солдат сказал про меня: «Не доедет…»
Михаил Голубчиков, сержант:
— Время так быстро шло — не успели оглянуться, как начало темнеть.
Ближе к 5-6 часам вечера начался по нам сильный и сплошной огонь из села. Черт-те что творилось в эфире, из шестой роты кричат: «Нас убивают!» Начштаба скомандовал отход. Мы так за этот день вымотались, что не бежали, а шли, отстреливаясь, совершенно измотанные. Такое было нервное напряжение, что я видел пули трассерами над головой и мимо и просто шел в полный рост, настолько устал. Когда вернулись к себе, где сидели до атаки, никто слова не может сказать: такой был шок от усталости и пережитого.
Утром, полусонные, вылезли из палаток: «Ребята! Кто что помнит?» Начали вспоминать, что было вчера…
Из журнала боевых действий 245-го полка.
5 апреля 1996 года.За истекшие сутки обстановка в зоне ответственности полка не изменилась. Разведотряд полка находился в н.п. Гойское согласно распоряжению командующего ОГВ. В период с 13.00 до 21.00 4 апреля атаковано Гойское. В результате боя была занята южная окраина Гойского. Понеся большие потери, батальон вынужден был отойти на прежние позиции…
В результате ведения боевых действий в Гойское разведотряд понес потери в личном составе, технике и вооружении. С нашей стороны убитых: офицеров – 1, солдат и сержантов – 23, раненых офицеров – 3, прапорщиков – 1, солдат и сержантов – 37, пропавших без вести — 3 человека – рядовые Куприянов, Гришин и Бугров. Уничтожены в ходе боя: БМП-2 – 3 единицы, «Урал» – 2, потери стрелкового оружия и МТС уточняются. Со стороны боевиков убито 20 человек, ранено около 28.
После боев за Гойское их описание оставили и чеченские боевики. Есть даже список подразделений, оборонявших село, с фамилиями командиров. Рассказы их можно найти в Интернете… Вот отрывки из них:
«…В 24 ночи с 3 на 4 апреля русские начали массированный обстрел наших позиций, применяя тяжелую артиллерию, танки, системы залпового огня, минометы и БМП. В 2 часа утра 4 апреля по селу был нанесен авиационный удар вакуумными и бетонобойными бомбами. Наземный огонь и авиационные налеты по селу продолжались непрерывно до рассвета и продолжались до 12.30 дня, но уже с применением также и вертолетов. В 12.30 под прикрытием жесточайшего артиллерийского огня русские пошли на штурм села. Вначале войска стремительным броском заняли исходные позиции по всему фронту на расстоянии, недосягаемом для гранатометного выстрела. Затем одновременно с левого и правого флангов противник, используя бронетехнику, попытался сделать фланговый прорыв. Завязался ожесточенный бой.
…Находившийся в окопах на крайней позиции командир роты Дикаев Висита со своим подразделением после прорыва русских был вынужден с боем отступить в глубь села, занимая новые позиции. В это же время под натиском русских войск и массированным огнем штурмовых колонн противника группа из поселка Мичурина (командир Хамид) с боем отошла на вторую линию обороны. Во время боя все воины этого отряда, кроме одного бойца, вместе с командиром были ранены. Группа 1-й роты 3-го батальона 1-го полка (комроты Ваха Магомадов) под натиском русских отошла с боем на запасную позицию.
В результате отхода наших групп с первой линии обороны группа 1-й роты 1-го батальона 1-го полка (комроты Мутиев Салавди) оказалась в окружении и, заняв круговую оборону, эти 6 бойцов начали ожесточенный бой с русскими, наступающими с фронта и с теми их подразделениями, что зашли с тыла. В результате героического сопротивления эти 6 бойцов уничтожили подошедшие вплотную 3 БМП и большое количество пехоты. К концу боя в живых остался лишь тяжело раненный Мутиев Султан, остальные во главе с командиром Мутиевым Салауди приняли героическую смерть в газавате, отстреливаясь до последнего патрона.
…Ночью и утром 5 апреля чеченскими подразделениями была произведена зачистка юго-восточной окраины села для выявления русских бандитов. К 21 часу 4 апреля противник с большими потерями отступил по всей линии фронта. За время этого штурма уничтожено 5 танков, 12 БТРов и БМП, 1 самолет СУ-25, 2 вертолета МИ-24. По словам пленных наемников, русские потеряли полностью две мотострелковые роты, то есть 240 человек».
Николай Платнюк, рядовой:
— Полевой госпиталь в Ханкале. Всех раненых из вертолета — туда, в палатку. Все лежат, стонут. Когда меня выгрузили, мне уже все было по барабану, но соображал. Кто-то из медиков меня уговаривал жить, говорил: «Терпи!» Ребята раненые кричат: «Доктор, помоги!», девчонки-медсестры бегают со шприцами. Перебинтовали меня заново как следует, а то ребята меня сначала носками чистыми перемотали, белыми.
Владикавказ… Началось загноение раны, помучился страшно, не хотел уже и жить… Но врачи были хорошие. И — домой, с клюшкой. Сначала в полк за деньгами… Вызвали начфина, он сейф открыл, пару пачек денег дал. А на вокзале, только подошел к расписанию поездов, меня уже бандиты ждут: «Мы в Афгане были, ты — в Чечне, давай отметим». Нагло требовали деньги. Их там целая кодла была, а я один, без ребят. Обидно было здесь погибнуть от ножа. Как-то потихоньку удалось уйти. Потом машину поймал, переоделся в гражданку и уехал. Дома начались страшные головные боли…
Орден Мужества мне вручали в военкомате…
Найти бы ребят, кто жив остался… Из тех, кого помню, погибли Паша Мальцев, командир отделения, сержант Костя Юров. Миша Новиков, он из колхоза пришел, деревенский парень, тракторист, сгорел в БМП, ему кричали, кричали…. Фиц, сержант, тоже сгорел. Он был самый старый из нас, три ходки на войну, все знал. Его председатель из деревни выгонял, все на работу идут, а он – пить, сказал ему: «Уматывай в свою Чечню!» Он пришел к нам первого апреля прямо на поле боя и погиб почти сразу…
Как только в Чечне закончились полномасштабные боевые действия, туда отправились поисковики-энтузиасты. Руководитель московского поискового объединения «Тризна» Алексей Кравченко рассказал: «К нам обратилась мать солдата Олега Мухометова, пропавшего без вести в первую чеченскую войну. Она нашла очевидцев событий и с их слов составила подробное описание боя. Конечно, было страшновато ехать, но интерес и желание помочь несчастной солдатской матери пересилили».
Поисковики приехали в Гойское и, к своему удивлению, первые останки солдата нашли буквально через полчаса, не успев даже далеко отойти от села. Берцовая кость лежала практически на поверхности… Затем были найдены еще останки.
Их поисковики передали в прокуратуру, оттуда отправили на генетическую экспертизу в Ростов-на-Дону. Примерно через три-четыре месяца специалисты установили личности троих солдат. Все они считались пропавшими без вести.
Местные жители рассказали поисковикам, что после сражения федералы не забрали трупы солдат, «бросив их на съедение собакам и червям».
Двое русских солдат, участников этого боя, утверждают, что после штурма бандиты распяли на крестах и повесили на деревьях несколько наших раненых солдат, захваченных после отхода из села штурмовавших подразделений. Солдаты наблюдали это — один в бинокль, другой через оптический прицел снайперской винтовки. Знало об этом диком факте и командование группировки. Командиры на переговорах с боевиками требовали вернуть тела погибших, но в ответ, по утверждениям очевидцев этих переговоров, услышали циничное: «Пусть повисят, может быть, воскреснут, как ваш
Иисус Христос». Когда сведения о том, что в Гойском бандиты распяли русских солдат, просочились в российское общество, туда поехал известный в то время правозащитник Сергей Ковалев. Он распятых солдат «не заметил», о чем и объявил через СМИ.
А что же наши генералы? Как они могли спокойно много дней смотреть в стереотрубы на тела своих же распятых и повешенных солдат? Что мешало им, если бандиты-отморозки добровольно не отдают тела убитых солдат, провести спецоперацию или, наконец, огнем заставить бандитов отдать погибших, чтобы их можно было похоронить?
В это время по Указу Президента России Бориса Ельцина действовал мораторий на ведение боевых действий в Чечне. Командиры были связаны этим Указом.
Из журнала боевых действий полка 245-го полка:
20 апреля. Сегодня боевиками были выданы 13 тел наших убитых военнослужащих, погибших 4 апреля при штурме Гойского. Из них офицеров – 1, солдат и сержантов – 12. Фамилии погибших: рядовой Белаш Станислав Евгеньевич, рядовой Смыков Андрей Владимирович, рядовой Постнов Андрей Витальевич, старший лейтенант Хиценко Константин Сергеевич, рядовой контрактной службы Маршев Александр Анатольевич, рядовой Стародубкин Владимир Викторович, рядовой Купреев Андрей Васильевич, младший сержант контрактной службы Гришин Геннадий Юрьевич, младший сержант контрактной службы Бугров Александр Сергеевич, рядовые Гамов Игорь Алексеевич, Кошелкин Виктор Николаевич, Куприянов Сергей Владимирович, Новиков Михаил Михайлович.
Командир поискового отряда «Тризна» Алексей Кравченко рассказал, что тогда на поле боя под Гойским они нашли несколько обезглавленных тел русских солдат. А местные мальчишки, как проболтался один из жителей, насаживали головы русских на палки и бегали по улицам… Так они играли… А где-то в России в это время, может быть, разрывалось сердце еще одной русской матери.
По официальным данным, всего в этих боях за Гойское российские войска потеряли 64 человека убитыми, 150 ранеными и 16 пропавшими без вести. Потери бандитов составили 26 погибшими и 63 ранеными.