16 апреля 1996 года. Нападение боевиков Хаттаба на колонну 245 МСП под Ярыш-Марды
16 апреля 1996 года. Нападение боевиков Хаттаба на колонну 245 МСП под Ярыш-Марды
16 апреля 1996 года в Чечне, в Аргунском ущелье у селения Ярыш-Марды, отряды бандитов под командованием Хаттаба и Гелаева напали на колонну 245-го гвардейского мотострелкового полка. Это была одна из самых драматических страниц в истории первой чеченской кампании.
Горе пришло в сотни российских семей: в этот день из 199 человек, которые следовали в колонне, погибли 95, а невредимыми остались всего 13 человек. Как это было, рассказывают те, кому посчастливилось уцелеть.
Сергей Черчик, начальник секретной части штаба полка, старший прапорщик:
— 14 апреля, в воскресенье, была Пасха. В понедельник сутра в базовом центре полка построили очередную колонну на Шатой. Раньше небыло, чтобы несколько раз нас пересчитывали и проверяли, это насторожило.Насторожило и то, что сказали, чтобы боеприпасов брали не больше, чем положено.
Едем, тишина, и вдруг сверху, с горы, на дорогу камни летят. «Нечистая сила за нами!» — говорю ребятам. То есть «духи» уже сидели над дорогой, наблюдали за колонной, считали нас.
До Ханкалы доехали нормально, надо бы возвращаться в полк в тот же день, но нам сказали: «Нельзя сегодня, пойдете во вторник». На ночь разместились в машинах. Не было никакого предчувствия, что нас ждало наследующий день.
В это время, в ночь на 16 апреля, боевики, организованные в два отряда и четыре боевые группы, занимали позиции для засады на маршруте движения колонны у села Ярыш-Марды. Всего, как потом выяснилось, было оборудовано 20 огневых позиций по фронту более двух километров. Численность боевиков составляла, по разным данным, от 80 до 150 человек.
Александр Глазунов, старший разведчик, контрактник:
— У меня предчувствие беды было. Перед Волчьими воротами тормознулись, ждали сопровождение из 324-го полка. Видел, как люди пьют: как будто в последний раз, с такой жадностью. Было такое ощущение. Что-тоне то, думаю…
Из журнала боевых действий 245-го гв.мотострелкового полка:
16 апреля 1996 года. В соответствии с приказом командира полка, были проведены мероприятия по встрече колонны из Ханкалы. В 8.30 разведрота вышла для охранения Аргунского ущелья на ручьи. В 9.00 начальником артиллерии было организовано взаимодействие с артиллерией 324-го полка по сопровождению колонны в зоне их ответственности. В 12.05 колонна вышла из н.п.Ханкала. В 13.50 колонна прибыла в 324-й полк. Там был построен рейдовый отряд в составе 6-й мотострелковой роты, и в 14.07 колонна начала движение в базовый центр. Связь с колонной имелась….
Денис Цирюльник, контрактник, рядовой:
— В Нижние Атаги, где мы дожидались колонну, она пришла в13.30. В ее составе должны были следовать в полк дембеля-срочники из рейдовой группы, а также те, кто ехал оформляться в отпуск по семейным обстоятельствам. Естественно, они, как и я, нигде не были учтены, и поэтому потом, когда бой был уже позади, точное количество потерь в нашей злосчастной колонне подсчитать было достаточно сложно. Так, «Урал» с дембелями, которых было человек 20,сгорел после одного попадания «Шмеля». Там везли продовольствие, а пацаны сидели на мешках сверху — так все и сгорели.
Прошелся я по колонне узнать про почту — писем неоказалось. Иду назад, смотрю: четыре наливника подряд, а у одного из них мой хороший друг и земляк Аркаша. Оказалось, он замкомвзвода наливников. Ну,повезло! «Аркаша, свободное место в кабине есть?» — «Зайди, взгляни сам!»Зашел, подвинул пакет с водкой, которую он кому-то на день рождения вез.Ничего, помещусь.
Примерно в 14.00 тронулись. В 14.10 прошли Чишки и перед входом в ущелье дернули затворами. Аркаша говорит: «Смотри, одни женщины и дети». А мне буквально вчера ребята из 324-го полка примету рассказали: «Если на дороге мужики, бабы и дети — все нормально. Если же одни бабы — кранты,скоро засада».
Видеосъемка чеченских боевиков
Слышен гул идущих в отдалении в колонне машин. Стелется пыль по дороге. В кадре -тентованный «Урал», за ним бензовоз-наливник. Слышно, как переговариваются о чем-то между собой чеченцы, сидящие рядом с видеооператором. Съемка ведется из«зеленки», сквозь ветки, поэтому очень плохое качество. Цвет картинки часто пропадает. Вот более четкое изображение: идут грузовые машины, «Уралы». Впереди- БМП (боевая машина пехоты). Расстояние между машинами на глаз метров двадцать. В небе видеокамера выхватывает вертолет. Небо синее, в белых облаках. Ничто не нарушает тишину, кроме переговоров боевиков, пения птиц и шума двигателей машин колонны. В кадре — БТР. Еще один БТР или БМП — трудно разобрать издалека. На экране появляется надпись: 13 часов 23 минуты 16 апреля 1996 года. Слышны взрывы. Началась стрельба — заработали автоматы и пулеметы засевших в засаде бандитов…
…Ничего не расскажут солдаты и офицеры, которые погибли 16 апреля 1996-го в Аргунском ущелье. У каждого из них была своя смерть. У кого-то мгновенная, в первые секунды, кто-то отстреливался до последнего патрона, залегший на обочине дороги у горевших машин, кто-то живым сгорел в грузовиках. Те, кому выпало жить, помнят этот, наверное, самый страшный день в своей жизни до мельчайших подробностей…
Денис Цирюльник:
— Колонна растянулась. Все тихо, спокойно. Едем, анекдоты травим. Проехали Ярыш-Марды, голова колонны уже за поворот ушла. И тут — взрыв впереди, смотрим: из-за пригорка башню танка подбросило, второй взрыв — тоже где-то в голове колонны, а третий как раз бахнул между впереди идущим и нашим наливником. Взрывом оторвало капот, повыбивало стекла. Меня тогда первый раз контузило. Аркаша уже из машины выбрался, а я в двух ручках двери запутался -ну, ошалел просто.
В конце концов выпал из кабины. Огонь очень плотный, но яуже начал соображать и от наливника метров на 15 отбежал, несмотря на огонь«духов». Нашел какое-то углубление в обочине, залег. Рядом боец-срочник залег. Первый шок прошел — наблюдаю, как дела обстоят. А дела неважные. Наливники встали на дороге. Ребята из взвода наливников отстреливаются во все стороны как могут, где «духи» конкретно, пока неясно. Аркаша из-под колеса своего наливника мочит в белый свет.
Тут мимо меня граната как шарахнет в наливник, что сзади нас шел. Наливник горит. Я прикидываю, что если он сейчас взорвется, то нам всем будет очень жарко. Пытаюсь понять, откуда же эта штука прилетела. Смотрю,вроде кто-то копошится метрах в 170 от нас. Глянул в прицел, а «душара» уже новую гранату готовит. Свалил я его с первого выстрела, аж самому понравилось.Начинаю искать в прицеле цели. Еще один «душок» в окопе сидит, из автомата поливает.
Я выстрелил, но не могу с уверенностью сказать, убил или нет, потому что пуля ударила по верхнему обрезу бруствера на уровне груди, за которым он сидел. «Дух» скрылся. То ли я его все же достал, то ли он решил больше не искушать судьбу. Снова прицелом повел, смотрю, на перекате «дух» «на четырех костях» в гору отползает. Первым выстрелом я его только напугал. Зашевелил он конечностями активнее, но удрать не успел. Вторым выстрелом, как хорошим пинком в зад, его аж через голову перекинуло.
Пока я по «духам» палил, Аркаша горящий наливник отогнал и с дороги сбросил. Прислушался: вроде пулемет работает. Сзади что-то подожгли, и черный дым пошел в нашу сторону по ущелью, из-за него в прицел ни фига невидно. Прикинули мы с Дмитрием — так срочника звали, — что пора нам отсюда отваливать. Собрались и рванули через дорогу, упали за бетонные блоки перед мостом. Головы не поднять, а пулеметчик тем временем долбит по наливникам, и небезуспешно. Поджег он их.
Лежим мы с Димой, а мимо нас в сторону моста течет речка горящего керосина шириной метра полтора. От пламени жарко нестерпимо, но,как выяснилось, это не самое страшное. Когда огненная река достигла «Урала» с зарядами для САУ, все это добро начало взрываться. Смотрю, вылетают из машины какие-то штуки с тряпками. Дима пояснил, что это осветительные снаряды. Лежим, считаем. Дима сказал, что их в машине было около 50 штук. Тем временем загорелся второй «Урал» с фугасными снарядами. Хорошо, что он целиком не сдетонировал, снаряды взрывами разбрасывало в стороны.
Лежу я и думаю: «Блин, что же это нами никто не командует?» Вдруг во втором «Урале» с фугасными боеприпасами что-то взорвалось,и так, что задний мост с одним колесом свечой метров на 80 ушел вверх, и, по нашим соображениям, плюхнуться он должен был прямо на нас. Ну, думаем,приплыли.
Однако повезло: упал он метрах в десяти. Все в дыму, все взрывается.В прицел из-за дыма ничего не видно. Стрельба беспорядочная, но пулеметчик«духов» выделялся на общем фоне. Решили мы из этого ада кромешного выбираться,перебежали в «зеленку». Распределили с Димой секторы обстрела. Я огонь по фронту веду, а он мой тыл прикрывает и смотрит, чтобы «духи» сверху не пошли. Выползли на опушку, а по танку, который в хвосте колонны стоял, «духи» из РПГ лупят. Раз восемь попали, но безрезультатно. Потом все же пробили башню со стороны командирского люка. Из нее дым повалил. Видимо, экипаж ранило, и механик начал сдавать задом. Так, задом наперед, он прошел всю колонну и, говорят, добрался до полка.
Александр Глазунов:
— Впереди колонны шел танк с «тралом», за ним мы, на БМП, за нами БРДМ. Когда танк «чехи» подорвали фугасом, все и началось -пальба, стрельба… Это уже потом я узнал, что было два мощных фугаса, но фугас сзади колонны не сработал. Взрывом впереди меня откинуло, контузило. От пулемета нашей БМП целым остался только ствол. Эдик Морозов, солдат, еще пытался башню БМП развернуть, пострелять, но под нее попал выстрел гранатомета,и башню заклинило. Эдик Морозов сумел убежать, а нашли его в конце колонны.Потом он рассказывал, что в начале боя у него было 16 магазинов, а осталось полтора. Наверху, на броне нашей БМП, был парень, не помню фамилии, его сразу убило, Таганко, из Москвы, — тоже.
Я сначала отстреливался из ПКМ. Потом меня ранило в подбородок, пуля и сейчас дома лежит. Моего друга, он был на БРДМ, с радиостанцией, подожгли почти сразу. Погибли все, кто там был: мой командир взвода, пулеметчик, механик — пацан 19 лет, у него как раз был день рожденья,мы его накануне в Ханкале поздравляли.
Жгли нас «Шмелями», все на дороге полыхало. Видел, что двое из БРДМ остались живы. У нас в БМП механик сидел внутри, он в живых остался, командир первого взвода, радист, и я. Наша БМП стояла, над нами -«чехи». Хорошо, что мы не двигались. Били по нам с обеих сторон. Над нами как раз их гнездо было! Боевиков, судя по плотности огня, было с обеих сторон ущелья около сотни.
Помню, что в себя начал приходить после контузии, это еще в ущелье — голубое небо, солнце, и черный дым. БМП наша стоит, лежат рядом лейтенант молодой, радист и я. Эдик Морозов под БМП залез. По связи, слышу,вызывают: «Рысь», ты где?» — «Где, в начале, у БМП!». По нам сразу очередь. Мне повезло, что пуля отрикошетила в меня от брони. Воротник у меня был прострелен,с дыркой. Вытаскивал парня, у него плечо, рука, нога прострелена, в попе куска мяса не хватает, я на себе тащу, говорю: «Ты раненый, я раненый…» Он:«Ничего, доползем».
Игорь Марков, пулеметчик, рядовой:
— Я сидел в машине возле кабины, в пыли на мешках, и так и не понял, где мы, когда начался обстрел. В самом начале из нашей машины погибли человек 25. А нас троих — меня, Макса и Андрея — спасли мешки с сахаром, но они завалились, завалив и наши автоматы. Пытались выскочить через задний борт, но огонь по нам был очень плотный, и еще горела кабина с запаской, так что видимость была нулевой. Кое-как удалось разрезать сбоку тент, и в эту дыру мы вылезли. Возле «Урала» у нашего убитого взял АК. Лег за дерево, начал оглядываться:кругом дым, гарь и крики раненых. «Кашээмка», а мы ехали за ней, горела. Вот мимо из хвоста колонны проехал танк, масксеть позади башни на нем горела.
На какое-то время обстрел стих, и стали слышны крики боевиков. Понял, что они обсуждали свои дальнейшие действия. Я решил воспользоваться этой паузой и найти хоть кого-нибудь живого. Перемахнул на другую сторону дороги, там у дерева были наши человек десять, половина раненых.Помню из них старлея и прапора. Потом подползли Минаков и Корнев. Стали обсуждать, что делать дальше. Метрах в ста от нас на дороге стояла «бээмпуха»,мотор ее работал, но экипажа было не видно. Решили, что это вариант: выйтииз-под обстрела колонны на ней.
Начали выяснять, кто сможет ее подвести к нам,чтоб раненых загрузить. Выяснили, что механик-водитель этой «бээмпухи» с нами,но ранен. Андрюха Минаков говорит мне: «Попробуй ты». В жизни, наверное, раз третий сел за руль. Решили, что побегу я, а остальные будут прикрывать меня огнем. Бежать предстояло практически по дороге. Я побежал, да так, как никогда в жизни не бегал. Влетел на место механика, рванул к ребятам и тут же понял, что«бээмпуха» сломана: левая «гусянка» за правой не поспевала. Приходилось рулем практически блокировать правую гусеницу, чтоб хоть как-то удержать ее на прямой. Подъехал, развернулся, загрузили ребят и — на выход из ущелья.
Игорь Изотов, старший сержант, контрактник:
— Я ехал на третьем грузовике. Взрыв головного танка, я пригнулся, и вовремя: стекло посыпалось, прошитое пулеметной очередью. Со мной в машине был майор, командир саперного подразделения. В кузове ехал прапорщик Сашка Зверьков — техник роты…
Из машины выскочили быстро. Дали наугад несколько очередей. Пришлось втиснуться между передней БМП и скалой. Это спасло жизнь мне и нескольким ребятам. Сане пришлось сложнее, у него была снайперская винтовка,а это довольно громоздкая штука. Как там получилось, не знаю, но снайперка осталась в кузове. Сане очередь прошила обе ноги. Перетащили прапорщика между моим «Уралом» и БМП. И тут я увидел «духа» с видеокамерой, дал по нему очередь,не знаю, попал или нет.
Я пытался оказать помощь Саше. Но его ранения были куда тяжелее моих: кровищи — море, из ран торчали ошметки костей и сухожилий. Кричал он так, что стрельбы слышно не было, все время старался ухватить меня за волосы, словно пытался удержаться на этом свете.
Бандиты строчили из автоматов так, что голову поднять было нельзя, наши, кто мог, огрызались. Подполз какой-то капитан, и сразупочувствовалась рука командира. Переползли за мой «Урал», тут было тише.Буквально сразу увидел «чеха». Тот присел и на меня смотрит. Я — на него.Автомат бандюги опущен, а я свой держу обеими руками. Мгновения, секунды… Я выстрелил первым, он упал.
Хватаем раненых и дёру. Спустились ниже и нашли под дорогой дренажную трубу. Капитан организовал оборону, оказали медицинскую помощь раненым. Прошло достаточно много времени, стрельба утихла.Солдаты- срочники пошли в разведку, а я остался с восемью ранеными, укрывшись в фундаменте недостроенного дома. Тех, кто в состоянии был держать оружие,разложил по периметру. Двое раненых умерли, их отволок подальше, закидал ветками и прошлогодней листвой. И тут же увидел «чехов», возвращавшихся от хвоста колонны…
Сергей Черчик:
— Огонь шел сверху, с гор. Развернуться колонна не могла -узкая дорога. Вижу клубы дыма впереди. Прорываемся вперед, к ребятам. На дороге- сгоревшие, подбитые машины. Встали и мы, начали отстреливаться. Сколько «духов»в нашем секторе по нам стреляли — трудно определить, но огонь был очень плотный. Как живы остались… Такая была мясорубка! В машине нас были — я, Фесенко, водитель, на броне — несколько солдат. Отстреливаемся, но боеприпасы кончаются. «Женя, — кричу Фесенко, — у меня патроны кончаются!» У меня было всего шесть магазинов патронов. Он мне кинул магазин, хотел его взять — по мне очередь из пулемета, как ударит в ногу… Все машины разбиты полностью, все горит. Впереди «зэушка» с КамАЗа отстреливается. Заметил, что, когда наши стреляют, «духи» молчат. Наши прекратили огонь, несколько мгновений тишины -они начинают лупить. Если бы у нас было много боеприпасов ….
На дороге люди лежат убитые, машины горят. Из-за дыма«духи» не смогли нас добить. В упор по нам стреляли, мы опять на машине пробивались. Из пулемета очередь попала нам в лобовое стекло. Пуля попадает Фесенко в ногу, Альберту Бакулину, помощнику начальника броне- и автомобильной службы, тоже в ногу. Машина наша останавливается. Меня толкают из кабины, я зацепляюсь за радиостанцию, ба-бах — взрыв, и — тишина.
На какое-то время потерял сознание. Потом чувствую, что живой, лежу. В голове туман, все гудит.Оглядываюсь по сторонам — на дороге все так же горящие машины. Одна машина налетела на фугас, в ней было человек двадцать солдат — все погибли…Бензовозы горели! Горящее топливо течет в Аргун. Если бы было меньше машин с горючим, такого количества обгоревших солдат не было бы…
Вижу, как с брони нашего тягача стреляет гражданский из пулемета, который ехал к сыну. «Ничего себе, — думаю, — лупит!» За нами ехала «зэушка» на КамАЗе, в нее попал выстрел из гранатомета. Солдат, который ехал с нами, лежит рядом, контужен, поднимает голову — снайпер его ба-бах! Кто прыгал с дороги вниз, их снайперы добивали стой стороны. «Духовский» снайпер, видимо, понял, что я лежу живой, раз стал шевелиться, и начал стрелять сверху, с горы. Пуля попала в каблук. Кто-то из наших кричит мне: «Ползи! Снайпер работает!»
Ползу под машину, автомат тащу с собой, а к тому моменту осколок выстрела из гранатомета попал и в бедро.Снайпер начал пробивать машине передние колеса, чтобы она осела и меня раздавила. Солдат-контрактник тянет меня из-под машины за шиворот, иначе бы раздавило мостом машины. Она горит! Солярка горящая капает. Солдату снайпер попадает в коленную чашечку. Теперь нас тащит уже двоих другой солдат, срочник.Рядом стоит медицинская «мотолыга», двигатель молотит.
Снайперы стреляли так, чтобы от дороги рикошетило по нам,где не могли достать нас прямо. Лежим под днищем этой «мотолыги» втроем.Патроны кончились, у ребят, что со мной лежали, — тоже, да и автомат у меня разбило: две пули попали в затворную раму. Я чеку гранаты разогнул — если что,буду дергать. Слышу — кричат с горы: «Русские, сдавайтесь!» Бьют по нам из гранатомета. Взрыв — не достали. Машина с Козловым и Бакулиным прикрывала меня.Бакулину снайпер попал в ремень и в ногу. И вдруг вспоминаю, что мне же скоро будет 33 года, возраст Иисуса Христа! И приходится погибать! В душе была такая скорбь, так давило… За что так страдаю… Не надеялся, что жив останусь.
Лежу и думаю: «Чеку рвать или подождать еще… В плен возьмут — уродом сделают илисразу расстреляют». Дым идет, нас не видно, не стреляют, дым прошел — опять стреляют. Вдруг такой мощный взрыв! Это взорвались боеприпасы горящей БМП,рядом стояла. Каска под машину залетела. Все в голове гудит, в ушах звенит. И -тишина. И слышу: вертушки подлетают! Наши! Штуки две я точно видел. Сначала высоко, потом спустились пониже и давай ракетами лупить по горам. Потом наши начали лупить артиллерией со стороны 324-го полка.
Из журнала боевых действий 245-го гв.мотострелкового полка:
16 апреля 1996 года. …При сообщении о нападении на колонну в 15.10 по приказу командира полка разведрота, блокировавшая Аргунское ущелье,стала пробиваться к колонне. Подойдя к н.п. Ярыш-Марды, встретила упорное со стороны боевиков сопротивление, которые сильным огнем не позволяли подойти к колонне.
В 16.00 была выдвинута бронегруппа под командованием командира 2-го мотострелкового батальона подполковника Мирошниченко в составе двух танков, трех БМП, которая с боем подошла к колонне.
Сергей Черчик:
— Сколько времени прошло — не знаю, но уже темнеть стало.Вижу, как идут наши солдаты, со стороны 324-го полка. Начали нас, раненых,собирать и укладывать в медицинскую «мотолыгу». У ней двигатель так и работал все это время! Она целая была! Человек 6-8 нас положили внутрь. Мертвых стали класть наверх. Слышу, кто-то кричит: «Кто умеет водить?» В кабину сел какой-то солдат, стал разворачивать «мотолыгу», сдает назад, а дорога узкая, и — завис над пропастью. Все убитые с брони повалились, человек десять-пятнадцать, в обрыв, в Аргун. «Вот и выжили!» — успел подумать. Но зависли. Потом все же вырулили, водитель поставил «мотолыгу» на дорогу.
Денис Цирюльник:
— Прошел час с начала боя. Стрельба стала затихать. Я говорю: «Ну, все, Дима, дергаем в конец колонны!» Пробежали под мостом, смотрю,сидят какие-то в «афганках», человек семь, рядом два трупа. Подбегаем. Один из сидящих поворачивается. О, боже! У него черная борода, нос с горбинкой и бешеные глаза. Вскидываю винтовку, жму на спуск. Поворачиваются остальные -наши. Хорошо, я не дожал курок. Бородатый оказался контрактником. Он и без меня ошалевший сидит, заикается, сказать ничего не может. Кричу: «Дядя, я же тебя чуть не завалил!», а он не врубается.
В нашу сторону БМП «хромая» ползет, раненых собирает. Ей попали в торсион, и она так и ковыляет. Закинули раненых внутрь, вырулили на дорогу- вокруг машины догорают, что-то в них рвется. Перестрелка почти затихла.
Едем. Где-то ближе к Аргуну на дороге мужики кричат:«Ребята! У нас тут раненые. Помогите!» Спрыгнул я к ним, а машина дальше пошла.Подхожу к ребятам. Они говорят: «У нас майор ранен». Сидит майор в камуфляже,со знаком морской пехоты на рукаве. Сквозное ранение в руку и в грудь. Весь бледный от потери крови. Единственное, что у меня было, — это жгут. Перетянул я ему руку. Разговорились, выяснилось, что он был замполитом батальона на Тихоокеанском флоте.
В это время кто-то из ребят вспомнил, что в машине везли пиво, сигареты, сок. Я ребят прикрыл, а они сбегали, притащили всего этого добра. Лежим, пиво попиваем, покуриваем. Темнеть начало. Думаю: «Сейчас стемнеет, «духи» спустятся, помощи нет, и нам — кранты!» Решили позицию получше выбрать. Облюбовали пригорочек, заняли его, лежим, ждем. Машины с боеприпасами«духи» пожгли из РПГ, а те, что с продовольствием, просто посекли изстрелкового оружия.
Игорь Изотов:
— Услышал шум вертушек. Два Ми-24 кружили над колонной. Но вот один отделился и пошел в нашу сторону, второй остался прикрывать. С начала боя прошло более трех часов. «Как бы по нам не ударили», — подумал я. Выскочил на самое высокое место и стал махать автоматом в сторону уходящих бандитов. Летун меня понял и погнал «чехов» дальше.
Вернулся к горевшему «Уралу». Над местом боя витал тошнотворный запах смерти. Неподалеку увидел Серегу. Он лежал там, где грузили«двухсотых». Еще вначале обстрела, спрятавшись за большим камнем, я видел, как Сергей бежал к танку — хотел укрыться. Первая очередь перебила ему ноги, вторая прошила туловище, а он все полз и полз, цепляясь за землю только пальцами…
На меня нашло какое-то помутнение, я пытался нащупать у него пульс, слушал сердце в окровавленном Серегином теле. Очнулся после того,как меня кто-то толкнул и сказал, чтобы тащил труп к подъехавшему «Уралу». Погрузил Сережку и только тогда стал осознавать, что происходит вокруг. Другие также находили друзей и знакомых, кто-то ругался матом, кто-то орал, один срочник блевал рядом с обезображенным, обгоревшим телом танкиста. Это был дикий ужас…
Из журнала боевых действий 245-го гв.мотострелкового полка:
16 апреля. В 17.10, обстреляв из танков и БМП прилегающие высоты, личный состав бронегруппы приступил к эвакуации раненых и убитых. В это время пришла бронегруппа со стороны 324-го полка, разведотряд полка, 6-я мотострелковая рота в количестве 5 БМП из Гойское, которые вступили в бой.
В отрывке из видеосъемки чеченских боевиков… . Вооруженные чеченцы едут по дороге, по обочине которой сгоревшая, разбитая и перевернутая техника. Вот «Урал» на боку. Еще «Урал». Внизу неширокая река. Чеченец с машины кричит: «Аллах акбар!». Ему отвечают с дороги: «Аллах акбар!» В кадре — много чеченцев, все с оружием. Очень довольные, оживленно переговариваются. Один у реки тащит какой-то ящик. Два других забираются на разбитую технику, позируют.Разбитый «Урал»-наливник… Еще «Урал»… В кювете вверх гусеницами — БМП…Много сгоревших машин. Качество видеозаписи плохое, разобрать трудно, но,похоже, один из бандитов — Хаттаб. В руке автомат, показывает в видеокамеру какую-то банку. Потом бросает ее и что-то говорит. Все кричат: «Аллах Акбар!».В кадре — в реке стоит разбитая БМП… Еще одна БМП… Сгоревший «Урал» — около него на земле буханки хлеба. Страшная картина….
Борис Крамченков, начальник артиллерии полка,подполковник:
— Из-за чего 16-го апреля произошла задержка с открытием огня артиллерией полка… Решение на открытие огня должен был принять командир полка. Но…
Наши действия по отношению к противнику определись в это время телеграммой министра обороны № 352. Копия ее у меня сохранилась. Цитирую: «Командирам частей. В соответствии с программой урегулирования кризиса в Чеченской республике и требований Президента Российской Федерации, Главнокомандующего Вооруженных Сил приказываю: огонь артиллерии всех калибров открывать в случае самообороны с последующим докладом мне и начальнику Генштаба. 7 апреля 1996 года. Подпись — Грачев». То есть — никакой самодеятельности, на огонь бандитов — только отвечать.
Селение Ярышмарды было как раз на перехлесте: у меня здесь максимальная дальность ведения огня и у 324-го полка — тоже. Получается, что бандиты об этом знали! Место для засады именно здесь ими было выбрано неслучайно. Не слишком ли много они знали… Этим должны бы заниматься офицеры контрразведки.
Последовательность наших действий была такая… У меня сохранился журнал боевых действий артиллерии полка. Цитирую: «16 апреля, 8.30.Позывной «Удар» начал движение». Это мой корректировщик, который выходил из Шатоя навстречу колонне. Позывной «Барс» — это корректировщик, который шел из Ханкалы. В 14.30, по докладу дежурного по артиллерии в районе Зоны, слышны выстрелы. Связи с «Барсом» у меня нет. Я подаю команду «К бою!», что означает навести орудия на цели и дежурить в радиосетях.
«Барс», то есть колонна из Ханкалы, со мной на связь не выходит. 15.00 — «Барс» на связь не выходит, 15.10- «Барс» на связь не выходит, 15.20 — я даю команду «Удару», который от меня вышел, это начальник разведки старший лейтенант Александр Кузнецов (он был контужен, его эвакуировали вертолетом после боя), выйти на встречу с колонной,доложить, что происходит. Он начал движение. «Удар» прошел цель 1070. «Удар»прошел цель 1072, постоянно докладывает обстановку. Дальше я навожу на цели«Вихрь» — это позывной артдивизиона: «Вихрь», навести на цель 101, 102,готовность доложить!». 15.32 — с «Ударом» связи нет.
В это время он сам попал под обстрел бандитов. Даю команду: «По одному снаряду по целям — огонь!», и пошло.
В 16.00 началось применение артиллерии, а связь с «Барсом»пропала в 14.30. Это был роковой час, когда принималось решение на открытие огня.Я, как начальник артиллерии полка, не принимаю решения на открытие огня, это может делать только командир полка.
В 17.00 я организовал взаимодействие с «Уран-08», это 324-й полк, через его начальника артиллерии. 324-й полк открыл огонь в 17 часов. Я вел огонь двумя дивизионами — 324-го и своего полка. Читаю запись в журнале боевых действий: «18.24 — общий расход 669 снарядов за этот день. За 2 часа 24 минуты». Началась ночь, за ночь я выпустил еще 347 снарядов осветительных и боевых. У 324-го полка расход за этот день — 332 снаряда.
Из журнала боевых действий полка:
17 апреля. В результате нападения на колонну полка 16 апреля для эвакуации техники и убитых решением командира полка в 14.30 в район нападения на колонну в н.п. Ярышмарды под командованием командира полка вышла бронегруппа. Личным составом бронегруппы маршрут движения был очищен от поврежденной техники и эвакуирован в базовый центр. Также эвакуированы оставшиеся убитые.
Борис Крамченков:
— Утром 17 апреля командир полка полковник Романихин,командир батальона подполковник Мирошниченко и я с маневренной группой выехалина место боя. Семь фугасов саперы сняли на дороге от Шатоя до колонны. Картина на дороге, на месте боя, была жуткая. Машины на дороге в колонне выгорели практически дотла. Танк, который шел впереди, подорвался на мине, в борт ему попал выстрел из гранатомета. Но видно было, что он тралом подорвал мину. Стоит сгоревшая разведывательная машина: снайпер попал в лобовое стекло и убил водителя.
«Духи» понимали, что мы придем утром на эту дорогу, ждали нас. Но стоял туман, мы были как в молоке, поэтому нас не обстреливали. Туман нас маскировал, и это позволило более менее спокойно растащить с дороги сгоревшие машины. Все, что можно было, из техники эвакуировали, что нет -сталкивали в пропасть.
Одновременно стали собирать тела убитых, все они были обгоревшие. Убитых, кого удалось найти, привезли в базовый центр полка. Как раз прилетел начальник армейской авиации группировки, на вертолете, хотя все еще стоял густой туман. Мы сначала даже не знали, как поступать с погибшими… Сложили тела возле медпункта, завернули в фольгу. Генерал посмотрел на тела убитых и сказал: «Грузите!».
А как грузить? Генерал стал рассказывать, как класть тела убитых в вертолет. Увозили тех, кого не опознали. Капитана Лахина, офицера контрразведки, я опознал по носкам. Он весь сгорел, остался шерстяной носок.
С ним был солдат из особого отдела, стоял, весь посеченный осколками, но не уходил. Он все время твердил: «Я не виноват, я не виноват…» Он должен былохранять офицеров контрразведки, Лахина и майора Костю Милованова. Многих погибших сразу не опознали. Их увезли в Ростов, в спецлабораторию.
Часть погибших, которые были в конце колонны, увезли в 324-й полк, часть — к нам. От нас увезли пять или шесть бортов погибших. Особенно страшно было смотреть наобгоревших — тело было вывернуто от огня, все черное…
Нужно было прочесать ущелье, осмотреть берега Аргуна, там могли быть погибшие. Этим занялись разведчики. Замполит артдивизиона был в колонне, он был ранен и рассказал, что часть людей надо искать под обрывом. Многие прыгали туда, спасаясь от огня с горы. «Я сам несколько пацанов к себе подтянул, — рассказал он, — нужно было найти мертвые для обстрела зоны, куда не могли попасть». Кто сумел найти в бою эти мертвые зоны — остались живы. А укрываться от огня под машинами — это была верная гибель. Тех, кто там прятался, доставали снайперы.
Когда выстрелы бандитов попали в машину старшего колонны,он, майор Терзовец, погиб сразу же, умер от ран артиллерийский корректировщик, капитан Вяткин, снайпер попал прямо в глаз авиационному корректировщику. Машина связи оказалась разбита в первые же секунды нападения. Колонна стала глухая, слепая, без сопровождения авиации поддержки и разведки.
«С удивлением спросил: «Ты живой?»
Сергей Черчик:
— Привезли нас в медроту, занесли в палатки. Перевязали.Все обмундирование на мне было в дырах, как решето, весь в крови. Пришел вмедроту этот гражданский, который стрелял из пулемета, не раненый. Увидел меня и с удивлением спросил: «Ты живой?» Утром, в туман, за нами прилетели вертушки.
Владикавказ, госпиталь. Нести нас некому, костылей у нас не было, вели, а то и тащили друг друга, человек пять-шесть. Здоровой рукой помогаю другому идти, он еще кого-то держит. Заходим сначала в столовую. Кто бы предложил покушать… Никто! Мы двое суток не ели. Крошки со столов собрали,что-то допили из кружек. Во Владикавказе к раненым было скотское отношение…Врач-ингуш стал вытаскивать из ноги три осколка. Боль — адская. «Сделай укол»,- говорю ему. — «Тебя туда посылали? Терпи!».
Воронеж, госпиталь — только там почувствовали человеческое отношение. Нас привезли — медсестры повыбегали, в глазах сострадание. Весь госпиталь был забит ранеными, даже в коридоре лежат.
Из журнала боевых действий:
18 апреля. В результате нападения на колонну полка из Ханкалы, следующую в базовый центр, по уточненным данным потери техники и личного состава составили: убитых — 73, из них офицеров — 11, прапорщиков — 2,солдат и сержантов — 27, из них контрактной службы — 19, срочников — 8. Неопознанных — 33, из-за отсутствия документов или личных номеров. Неопознанные из погибших уточняются. Раненых — 52, из них офицеров — 7, прапорщиков — 4, солдат и сержантов — 29.
По другим данным, потери колонны, попавшей в засаду у селения Ярышмарды, составили 95 убитых, уничтожены 6 БМП, один танк, одна БРДМ,11 автомобилей. Потери боевиков — 8 убитых, все жители Шатойского района.
После нападения отряда Хаттаба на колонну 245-го гв.мотострелкового полка в районе села Ярыш-Марды было проведено парламентское и официальное расследование происшедшего. Виновные не найдены.
Но командовавшие этой бойней Хаттаб и Руслан Гелаев потом все же были уничтожены.
Валерий Киселев
Материалы по теме:
Засада на 245 МСП под Ярыш-Марды. Интервью Хаттаба
Чечня. Подбитая техника 245 МСП под Ярыш-Марды
Участник боя под Ярыш-Марды в первую чеченскую войну
Бой у Ярыш-Марды. Почему никто не ответил за предательство
Денис Цирюльник. Расстрелянная колонна
Чеченская война. Хаттаб и моджахеды
Присоединяйтесь к нам:
