СКФО

20-21
ноября в Тбилиси состоялась Вторая Международная конференция «Сокрытые
нации, продолжающиеся преступления: Северный Кавказ между прошлым и
будущим». Первая конференция, как мы знаем, прошла в начале марта с.г. и
была обставлена с большой помпой. Тогда – более полугода назад – эта
конференция стала довольно громкой сенсацией, которую некоторые круги
представляли не мало ни много как международный прорыв в признании так
называемого «черкесского геноцида». Стоит признать, что с одной стороны,
у значительной части представителей адыгского националистического
движения она вызвала определённую надежду на признание «геноцида», но с
другой – произвела в нём же раскол по линии отношения к Грузии.

Абсолютно
ответственно можно заявить, что вторая конференция была слабым подобием
первой. На первый взгляд, она вообще была очень и очень странной. О
факте её проведения не было известно вплоть до самого начала. Так,
заместитель министра реинтеграции Грузии Елена Тевдорадзе,
отвечающая, в том числе, и за связи с северокавказскими этносами, за
день до начала конференции затруднилась называть её дату, а кое-кто из
серьёзных грузинских экспертов не знал о конференции даже в тот момент,
когда она уже шла.

В отличии от первой
конференции, состав участников второй был откровенно слаб – на ней не
присутствовали, не присылали своё обращение и никак не выразили к ней
своего отношения практически все известные и влиятельные участники
черкесского общественного движения. Причём, если игнорирование
конференции национальными адыгскими общественными организациями из
России было вполне прогнозируемо – это было видно из подхода занятого
ими уже после первой конференции в Тбилиси – то, неучастие таких
радикальных и ныне уже зарубежных лидеров как Мурат Берзегов
и Фатима Тлишева стало серьёзным знаком. Кроме
черкесских радикалов, на конференции была очень слабо представлена
многочисленная адыгская диаспора, представители научных организаций и
т.д.

Темы, заявленные на
конференции, абсолютно явно указывали на то, что проблемы адыгов стояли
на ней далеко не на первом месте. В первый день черкесский вопрос
изрядно перемежался осетинским, чеченским, общегуманитарными аспектами и
т.д., а второй день был полностью посвящён освещению грузинского плана
совместных действий по предотвращению проведения Олимпиады в Сочи.

Неудивительно, что
конференция закончилась ничем. Может быть, на ней и была принята
какая-то резолюция, либо какое-то воззвание, но в силу их
малозначительности достоянием общественности они так и не стали.

По результатам
проведения конференции в Тбилиси следует сделать несколько выводов:

Во первых,
оправдались оценки некоторых российских экспертов, утверждавших, что
целью поднятия Грузией вопроса никогда не существовавшего в истории
«черкесского геноцида» является не признание геноцида, как таковое, а
муссирование этой темы с целью нанести вред интересам России и
укрепления из-за этого собственных позиций на Кавказе.

Вопрос признания
«геноцида» адыгов, якобы имевшего место во время Кавказской войны XIX
века, полностью укладывается в позицию, занятую Грузией после поражения в
Пятидневной войне и направленную на откол Северного Кавказа от России и
раскол между самими народами этого региона. Необходимо отметить, что в
определённой степени грузинским политикам удалось этого добиться – в
последнее время на фоне этого вопроса осложнились отношения между
адыгами и абхазами.

Необходимо чётко
понимать, что насколько муссирование темы признания «геноцида» входит в
интересы Грузии т.к. приносит ей выгоды и преимущества, настолько же
само это признание осложнит её позиции и наложит на Тбилиси немалые
обязательства. Так, в случае признания «геноцида» адыгов, Грузия будет
должна продвигать этот вопрос на международной арене и у неё неминуемо
осложнятся отношения с армянами, намного более выраженный геноцид
которых Грузия признавать не собирается.

Таким образом,
признание «геноцида» адыгов в Кавказкой войне выглядит для Грузии
козырем, который лучше активно демонстрировать, но не выпускать из рук
потому, что как только он упадёт на стол, позиции Грузии как игрока,
ослабятся. В этом отношении можно прогнозировать, что тема геноцида
будет и дальше подниматься грузинскими политиками, но сам «геноцид»
никогда не будет признан.

Во вторых,
необходимо констатировать резкое ослабление общественного внимания к
вопросу признания Грузией «черкесского геноцида», в том числе со стороны
адыгов из России и из диаспоры. Подобный фактор может быть объяснён не
оправдавшимися ожиданиями на признание геноцида в ходе и после первой
конференции, а также утратой иллюзий по отношению целей, преследуемых
Грузией в этом вопросе.

Третье: с
исторической точки зрения, та часть адыгского националистического
движения, которая возлагает в этом вопросе надежды на Грузию, в точности
повторяет традиционную ошибку части адыгов XIX-го века, которые для
получения помощи в своём противостоянии с Россией стремились получить
поддержку других стран. Практика показывает, что другие государства с
радостью обещали черкесам помощь и даже предпринимали в этом вопросе
какие-то усилия, но в действительности, используя черкесский вопрос, они
старались достичь своих собственных целей в отношениях с Россией и в
определённый момент бросали адыгов, оставляя их в худшем положении, чем
это было до начала их вовлечённости в вопрос.

В XIX веке
подобные примеры были с Турцией и Англией, сейчас абсолютно такую же
политику ведёт Грузия. Прошедшая конференция полностью подтверждает
данное положение. С уверенностью можно сказать, что для грузинских
организаторов её основной темой был не столько черкесский вопрос,
сколько тема возможности отмены Олимпиады в Сочи на его основе и
привлечения посредством этого внимания к самой Грузии и к её
территориальным претензиям на Абхазию и Южную Осетию.

Ещё один вывод,
который следует сделать по результатам проведения конференции в Тбилиси
связан с тем, что с определённой точки зрения России выгодно дальнейшее
проведение подобных конференций, т.к. при нынешнем ходе событий они и
дальше будут демонстрировать несостоятельность фактологической части
«черкесского геноцида» и тщетность его международного признания даже со
стороны таких активных и антироссийски настроенных участников
международной политики как правящий грузинский режим.

И последнее. Я
помню как активно на фоне первой конференции в Тбилиси пропагандировался
вопрос обнародования доказательств «геноцида», якобы существующих в
грузинских архивах. Грузинские участники конференции заявляли о том, что
архивы в Тбилиси полны подобными доказательствами и обещали открыть их
адыгским исследователям для поиска и обнародования. Прошло 9 месяцев и
ничего на суд общественности предоставлено не было.

Если для людей,
не особо вдающихся в вопрос, такая ситуация может показаться
удивительной, то для специалистов всё было ясно с самого начала и уже
тогда они утверждали, что люди, делающие подобные заявления, не владеют
темой и занимаются не историей, а политикой.

Дело в том, что
теоретически, в архивах Тбилиси, где в период Кавказской войны долгое
время находился штаб Кавказской армии, действительно могут найтись
какие-то новые, ранее неизвестные документы. Но история Кавказской войны
и так уже очень хорошо изучена и задокументирована. Мы знаем её в очень
мелких деталях, немногим менее чем историю, например, Великой
Отечественной войны. Естественно, какие-то новые документы, проливающие
свет на какие-то мелкие и малозначимые моменты войны там найтись могут,
но шансов на то, что в ходе изучения архивов может быть найдено что-то
глобальное, что-то, что полностью изменит наше представление о ней, не
существует. Это невозможно в принципе. Не могут в архиве Самарской или
Пензенской области находиться факты, коренным образом меняющие наше
восприятие хода Второй Мировой Войны. Любой, кто утверждает подобное,
просто не понимает о чём он говорит или преследует свои цели.