Интервью

— Лев Васильевич, вспомните, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах вы оказались в Азербайджане?

— 22 февраля 1988 года, я на тот момент исполнял обязанности заместителя
командующего Приволжским военным округом, был вызван к замминистра
внутренних дел СССР, который поставил передо мной задачу: с
нижегородского аэродрома «Стригино» вылететь в Кировабад (ныне Гянджа –
прим. ред.), где я должен был принять командование семью батальонами,
совершить марш в Степанакерт (Ханкенди – прим. ред.) в связи с событиями
в НКАО. Вот так я впервые оказался в Азербайджане.

Мы были в Аскеране и Агдаме. Многое тогда для нас было неясно, мы не
были готовы к тому, что увидели там. Но было понятно одно: если бы
руководство тогдашнего ЦК КПСС во главе с Горбачевым прибыло туда, то
никакой «горячей точки» не случилось бы.

— Товарищ генерал, какая ситуация была на тот момент в Ханкенди? Как к военным относилось местное население?

— В то время на площади перед зданием обкома собралась большая толпа с
лозунгами мирного разрешения событий в НКАО. Никаких агрессивных
проявлений ни в Агдаме, ни в Аскеране, ни в Степанакерте мы не
встретили. Мы даже на первых порах были удивлены: а зачем же мы тогда
там находимся? Вот такое было начало.

— То есть, каких-либо стычек между азербайджанцами и армянами вы не заметили?

— Нет. Но как раз накануне (мы прилетели ночью) произошли события между
Аскераном и Агдамом, но когда мы совершали марш-бросок, там уже было все
спокойно.

Со Степанакерта мы совершили марш-бросок в «город химиков» (Сумгайыт –
прим. ред.), где я оставался в течение трех месяцев. Потом меня
назначили руководителем группировки Внутренних войск в Баку.

После Баку я был переведен обратно в Нижний Новгород. Впоследствии, уже в
1990 году, я снова прибыл в Баку, где с февраля по май являлся военным
комендантом города.

— Это было довольно тяжелое для нашего народа время. Что происходило тогда в Баку?

— В городе был комендантский час, преступность была практически на нуле.
Обстановка в городе и отношения между людьми различных национальностей
были спокойными. Отношение к военнослужащим было хорошее, нами не было
зафиксировано ни одного случая нападения на военных. В то время я ездил
по многим районам Азербайджана, встречался с громадным количеством
людей, и могу с полной уверенностью сказать, что это был период
относительного спокойствия. Это можно было бы развивать и дальше, но
кому-то это было не нужно. У меня складывается такой вывод.

— В армянских и в ряде союзных СМИ того времени довольно часто
муссировались слухи о том, что в Азербайджане, мол, имели место погромы
русского населения. Вы лично встречались с такими фактами?

— Ни одного антирусского митинга я не видел. Я лично не чувствовал
антирусских настроений в Азербайджане. Я знаю, что после уже имели место
отдельные проявления, но это, я считаю, были не антирусские проявления,
а выходки отдельных хулиганствующих элементов. Я не считаю, что это
было направлено против русских.

— Товарищ генерал, мы знаем, что у вас даже имеется орден за службу в Азербайджане…

— Совершенно верно. Орден «За отличие в охране общественного порядка» я
получил по решению Президиума Верховного совета Азербайджанской ССР за
то, что предотвратил столкновения между азербайджанцами и армянами
неподалеку от «Арменикенда» (квартал в Насиминском районе Баку,
заселенный в советские времена преимущественно гражданами армянской
национальности – прим. ред.). Это высокая награда, которую я с честью
ношу и по сей день.

— Но ваша служба в Азербайджане не была такой уж безоблачной.
Очевидцы тех событий рассказывали мне, что на вас неоднократно
покушались. Действительно ли это имело место?

— Да, такие случаи были. В Кировабаде имелось «Красное село», населенное
армянами. Группа из трех человек с кинжалами предприняла попытку
нападения на меня. Но, к счастью, нападение удалось отбить. Нападавшие
были задержаны и переданы в руки правоохранительных органов.

За ввод войск в Карабах армяне вынесли мне смертный приговор. В
гостинице мне подсунули бумажку, в которой было написано, что я
приговорен какой-то армянской террористической организацией к смертной
казни.

Я выполнял приказ командования, а армяне посчитали меня организатором
ввода войск. Был еще случай, когда в машину было брошено самодельное
взрывное устройство. На Площади Украины в Баку проходил митинг, на
котором участвовали и армяне, и азербайджанцы. Мы не вмешивались, просто
наблюдали за порядком. Мы сидели в своем «УАЗике», как вдруг две
женщины бросили в нас самодельное взрывное устройство. Но не рассчитали:
взрыватель сработал не через шесть секунд, а через две. Эти
женщины-армянки погибли, а я получил контузию.

— Вы также находились и в другой «горячей точке» бывшего Союза – в
Тбилиси, как раз после апрельских событий 1989 года. Отличалась ли
ситуация в Тбилиси от бакинской?

— Это даже несравнимо. Во-первых, это была совершенно другая ситуация.
Там действительно существовали антирусские настроения. Чего я никогда не
видел в Азербайджане и даже в Армении. В Баку я мог ходить совершенно
один, без охраны, и я знал, что никогда не получу удара в спину от
азербайджанца.

— Как вы, человек военный, считаете, почему армянам удалось захватить
Карабах и возможно ли после всех этих событий примирение между двумя
народами?

— Однозначно ответить тут нельзя. Сейчас вот говорят, что, мол, одни
умели воевать, другие нет. Никакой народ не готовится и не рождается для
того, чтобы воевать. Все хотят жить в мире и дружбе. Но, все-таки, по
всей вероятности армяне готовились к этой войне заблаговременно,
тщательно и целенаправленно. А азербайджанцы больше рассчитывали на то,
что все-таки конфликт разрешится мирным путем. Задержка, запоздалость в
развертывании азербайджанской армии также сыграло свою роль.

Что же касается второй части вашего вопроса, то я уверен, что два
народа – азербайджанцы и армяне – рано или поздно буду жить в мире и
дружбе, ведь они веками жили вместе. Лучший способ – это время. Хотелось
бы, чтобы нынешнее поколение увидело эту дружбу. Необходимо упорно
вести переговоры.

Мне бы хотелось сейчас сказать тем армянам, которые в Аскеране говорили
мне о дружбе с азербайджанцами: если вы тогда этого хотели, то почему не
хотите этого сейчас? Двум народам нужно найти пути соприкосновения.

России также нужно занять определенную позицию, которой в этом вопросе
пока нет. Вроде, хотим, как лучше, но конкретных шагов пока не видно.

Бахрам Батыев

27.07.2010г