Сергей Гончаров

Двадцать лет «августовской революции»

19 августа 1991 года руководство Группы «А» и весь личный состав
подразделения оказались на острие драматических политических событий,
которые потрясли основы страны. Имя «Альфа» было у всех на слуху. Одни
превозносили его до небес, другие проклинали за отказ штурмовать Белый
дом. Теперь многое видится по‑другому.

Двадцать лет — приличный срок, чтобы оглянуться назад и трезво,
без эмоций, оценить произошедшие события, названные по горячим следам
«революцией». Об этом — беседа непосредственных участников августа
1991‑го: президента Международной Ассоциации ветеранов подразделения
антитеррора «Альфа», депутата Московской городской Думы Сергея Гончарова
и главного редактора газеты «Спецназ России» Павла Евдокимова.

Герострат XX века

— Сейчас можно слышать: жалко, что не победил ГКЧП. Глядишь, и Советский
Союз удалось бы сохранить! А чертова «Альфа» не выполнила приказ
и поддержала предателя Ельцина с его демократами. Выходит, она
и виновата. Что Вы думаете по этому поводу?

— Давайте быть честными по отношению к самим себе. ГКЧП, который
пытаются представить в качестве спасителя государства, был заведомо
обречен. Его возглавляли люди, продвинутые в большую политику Михаилом
Горбачёвым. Они до последнего момента верой и правдой служили ему,
продвигая «перестройку», обернувшуюся подлинной катастрофой. Я уверен,
Советский Союз можно было сохранить, но для этого требовались
продуманные, эффективные политические и экономические преобразования,
а только уже потом, в зависимости от результатов, ослаблять вожжи.

— Горбачёву, конечно, кололи глаза китайские реформы. Товарищ Дэн Сяопин
пошел именно по тому пути, о котором Вы говорите. Сначала результаты
в экономике, потом либерализация в политике. Но едва возникла угроза
«перестройки» а-ля Горби, на пекинскую площадь Тяньаньмынь в 1989 году
вывели танки и расправились с оппозиционными студентами и всеми
недовольными, находившимися там.

— История, как известно, не терпит сослагательного наклонения.
Но я думаю, что у нас был шанс постепенно провести реформы с учетом
исторических особенностей России. Не смотреть с замиранием сердца
на Запад, а искать свой путь. Горбачёв и «прорабы перестройки», которых
по праву можно назвать агентами влияния, дурачили народ некими
«общечеловеческими ценностями». Вместо национального возрождения
русского народа-коренника, на котором держится Государство российское,
Горбачёв дал зеленую улицу сепаратистским движениям на окраинах империи.
Спохватились, когда полилась кровь, но было уже поздно. Центробежные
силы разбрасывали территории от Москвы и до окраин, чему мы, сотрудники
«Альфы», были непосредственными свидетелями. И тогда вдруг появился
ГКЧП. А где вы были раньше, товарищи?

— Тем более, что у Группы «А» уже был в январе 1991‑го отрицательный
опыт такого рода. Подразделение послали в Вильнюс, чтобы захватить
телецентр и башню, а потом предали.

— Тогда погиб наш товарищ лейтенант Виктор Шатских. Замечательный
парень, молодой, красивый. Ему выстрелили в спину, когда сотрудники
Группы «А» пробивали дорогу к объекту. Сейчас вокруг этих событий
реваншисты в Литве пытаются устроить игры, обвинить наших товарищей
в военных преступлениях. Не выйдет! У «альфовцев» были холостые патроны,
а по толпе стреляли с крыш снайперы иной национальности.

А потом случилось предательство. Пять дней… целых пять дней ни одно
силовое ведомство Советского Союза не признавало его своим офицером.
МВД, КГБ, ВДВ — все открестились: не наш, мол. Крючков молчал, будто
события в Литве произошли в каком‑то другом государстве. Представляете,
каково было родителям? В аэропорту гроб с телом Вити встречали только мы
и его отец, Виктор Александрович. Полковник КГБ. Ни один из тех,
кто посылал нас туда, не соизволил появиться. Президент Горбачёв заявил,
что он никакого приказа не отдавал, спал, и кто такой Шатских —
не знает.

Из досье «Спецназа России»

«Совершил абсолютно неожиданную для себя ошибку, равноценную
преступлению. Да, это ошибка, а не убеждения. Знаю теперь, что обманулся
в людях, которым очень верил. Страшно, если этот всплеск неразумности
отразится на судьбах честных, но оказавшихся в очень трудном положении
людей. Единственное оправдание происшедшему могло быть в том, что наши
люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация. Только так и должно быть.
Милые Вадик, Элина, Инна, мама, Володя, Гета, Рая, простите меня. Всё
это ошибка! Жил я честно — всю жизнь»

Предсмертная записка советника президента СССР Б. К. Пуго.

— Мне часто приходится встречаться с учащейся молодежью, и вот
что я подметил: ребята отчаянно путают события августа 1991‑го и октября
1993‑го. В их головах они представляют некое единое целое, где
фигурируют Белый дом и «Альфа». Для них Горбачёв — это говорливый
старикан с пятном на лысой голове, который по телевизору одно время
рекламировал пиццу.

— Лучше, если бы он этим делом занимался с самого начала. Не знаю, какой
приговор вынесет история, но для меня этот человек несет отрицательный,
явно разрушительный заряд. Как недавно верно написал на страницах
«Спецназа России» бывший 2‑й секретарь Компартии Литвы Владислав
Николаевич Швед, Горбачёв — «это Герострат XX века».

…Мы прошли Душанбе, Карабах, Баку, Степанакерт, Ереван… Нашими руками
все время пытались решать политические вопросы. И вот наступил август
1991‑го. Мы поняли: «Альфу» опять толкают в авантюру. За участие в этой
операции подразделение, которое призвано бороться с террористами,
а не с собственным народом, заплатит своими и чужими жизнями.

Задача — арестовать Ельцина

— Известно ли было заранее о планах ГКЧП?

— Нашему подразделению отводилась ключевая роль, хотя в планы ГКЧП никто
из Группы «А», в том числе наш командир Герой Советского Союза
генерал-майор В. Ф. Карпухин (ныне покойный), посвящены до конца
не были. Служба шла обычным порядком. 17 августа начальник Седьмого
управления КГБ генерал-лейтенант Е. М. Расщепов, в подчинении которого
находилась Группа «А», вызвал Виктора Фёдоровича и поинтересовался
количеством сотрудников, степенью их готовности. Карпухин предупредил,
что собирается за город. Расщепов попросил его находиться постоянно
на связи.

— Это не насторожило Карпухина?

— Нет, поскольку днями раньше в Закавказье имел место захват заложников, и группа могла быть задействована для их освобождения.

— Что было дальше?

— Генерал Расщепов спросил, знает ли Карпухин расположение зданий
и помещений военного аэродрома «Чкаловский», который находится недалеко
от Москвы. Виктор Фёдорович ответил утвердительно, ибо по роду службы
бывал там неоднократно. После этого Расщепов отправил командира «Альфы»
в Министерство обороны. Цель — согласовать систему безопасности
возможной встречи президента России Ельцина и руководителей Союза.

— Очень достоверная «легенда». Она не вызывает подозрений. Все выглядит вполне правдоподобно.

— Да. Как потом оказалось, в военном ведомстве Карпухину поставили
задачу: подготовить группу в 25‑30 человек для обеспечения охраны этого
мероприятия. Допускалось, что переговоры могут пройти в другом месте.
Например, во Внуково или Архангельском. Имена и должности тех, кто будет
встречаться с президентом, не назывались.

Воскресенье 18 августа прошло спокойно. Но весь руководящий состав КГБ
целый день оставался на рабочих местах. Поэтому Карпухин решил на всякий
случай заночевать на базе. Чутье не обмануло его. В два часа ночи его
вместе с Расщеповым вызвал первый заместитель Председателя КГБ
В. Ф. Грушко, который подтвердил поставленную задачу.

— Вы лично находились в подразделении?

— Да, на дежурстве. Я и заместитель начальника Группы «А» Владимир
Николаевич Зайцев. Поздним вечером Виктор Фёдорович сказал: «Меня
вызывают в штаб. Будет какое‑то задание — поднимайте личный состав
по тревоге, готовьте боеприпасы, готовьте операцию». Какую именно, этого
понять никто не мог.

— А потом поступила команда выдвигаться в сторону дачного комплекса
«Архангельское», где в тот момент находился Борис Ельцин и его свита.
От кого она исходила?

— Где‑то после полуночи Карпухин вернулся, вызвал нас в кабинет, раскрыл
карту Московской области, показал очерченный красным район, на котором
было написано «Архангельское». «Пока не для распространения, — сказал
он. — Получен приказ об аресте Ельцина». И велел отобрать шестьдесят
лучших бойцов, подготовить все боекомплекты. Сформировали отряд и мы
отбыли на место. Остановились приблизительно в трех километрах
от поселка и ждали дальнейших указаний, которых не поступало.

— В книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката» А. В. Коржаков выдвигает
свою версию событий. По его словам, «Альфа» должна была арестовать
Ельцина, а в случае перестрелки — ликвидировать, убить на месте.
Но офицеры элитного подразделения не послушали своего командира
и пропустили кортеж в Москву, дав возможность Ельцину организовать
сопротивление.

— Я читал это, знаю. Если верить Коржакову, то, опасаясь штурма дачи, он
пошел на оперативную хитрость: установив, что неподалеку в засаде
находится «Альфа», налил голодным бойцам горячего супчику…
и благополучно вывез президента в столицу. Это полная ерунда! Такого
не было. Мы провели вокруг «Архангельского» всю ночь, и если бы поступил
приказ, то никакого штурма не потребовалось бы.

— То есть на тот момент сотрудники «Альфы» готовы были выполнить приказ и арестовать Ельцина?

— Готовы, да. Лукавить не буду. Но от Крючкова даже устного приказа
не поступило. Мы не понимали, что происходит и были на взводе. Бред
какой‑то! В ту ночь и утро никто из «вершителей судеб» страны так
и не решился дать «отмашку» на захват Ельцина. Спрашивается, зачем тогда
они заварили всю эту кашу? Если уж идти, то идти до конца! Я это говорю
для тех, кто до сих пор считает причиной провала ГКЧП позицию офицеров
«Альфы». Все можно было решить в ночь с 18‑го на 19‑е августа. Вопрос —
какие были бы последствия?..

— 3 августа, собрав узкую часть Кабинета министров, Горбачёв произнес
загадочную фразу: «Да, ситуация трудная, но мы пойдем на все, включая
введение чрезвычайного положения». На следующий день, скоропостижно
отправляясь в Форос, в двухнедельный отпуск, он еще раз повторил
вице-президенту Янаеву эти странные установки: «Геннадий, ты остаешься
на хозяйстве. При необходимости действуй решительно, но без крови».

— А что? Члены ГКЧП так и поступили! Недаром потом они будут говорить,
что их не покидало ощущение какого‑то дурного водевиля. Апофеозом
их беспомощности стала пресс-конференция, на которой Янаев и другие
несли околесицу. Тогда, спрашивается, какова роль самого Горбачёва?
Какую многоходовую комбинацию разыгрывал Михаил Сергеевич? В чьих
интересах? Ясное дело, от этого политического банкрота мы никогда
не услышим правдивого ответа. Жаль!

Ночь и утро в Архангельском

— Еще раз вернемся к выдвижению в «Архангельское». Расскажите, как оно происходило?

— Выехали мы на двух «пазиках» и двух легковых машинах. Куда едем, знали
только трое: Карпухин, Зайцев и я. Я сел в головную машину,
оборудованную спецсвязью. При мне, хочу это подчеркнуть, Виктор
Фёдорович докладывал лично Крючкову: «Выдвигаемся на объект».

Дорога была свободной, поэтому ехали, не включая спецсигналы, и на месте
появились минут через 35‑40. Карпухин доложил, что группа прибыла,
и нам последовало указание провести рекогносцировку и определиться,
как будем проводить операцию: или по месту, где находится объект,
или проработать вариант, когда Ельцин будет выдвигаться с дачи. Владимир
Зайцев и Анатолий Савельев взяли разведчиков и выдвинулись в район
поселка. Доложили по рации, что они определили, где именно находится
дача, внешняя охрана — два или три человека, вооруженные автоматами,
ходят по периметру объекта. Маршрут, по которому можно выдвинуться, —
свободен.

Карпухин сообщил в штаб о том, что мы на месте и готовы выполнить
приказ. Последовала команда, и я это отчетливо услышал: «Ждите
указаний!». Начало светать. Я говорю Карпухину: «Фёдорыч! Ты доложи
в штаб — рассвет скоро». Опять команда: «Ждите! Свяжитесь позже». Наш
командир взял на себя ответственность: «А что ждать‑то!» И мы
передислоцировались в деревню, находившуюся рядом с Архангельским.

Грибники пошли… Люди, увидев бойцов в необычной форме — в «сферах»
и с оружием в руках, были напуганы и стали от нас шарахаться,
возвращаться домой.

— Хорошая ситуация, ничего не скажешь!

— Как я понял, информация дошла до Коржакова. Говорю: «Фёдорыч, звони
опять! Все понимают, что нас уже расшифровали!» Карпухин выходит
на руководство. Ему формулируют новый приказ: «Выдвигайтесь на позиции
варианта № 2» — это по захвату в момент выдвижения. Снимаем ребят,
садимся опять в машины и выдвигаемся километра на два, начинаем
маскироваться. Но как это сделать такому количеству вооруженных людей?
Деревенские на нас смотрели с явной опаской, не выходили даже за водой…

Ладно. Проработали операцию, как блокировать выдвижение, и Карпухин
доложил о готовности. Было 6 часов — светло, все видно, в Москву поток
машин идет. Из штаба опять: «Ждите указаний, будет приказ!»

К 7 часам к Архангельскому начали стягиваться служебные машины
с охраной. Видим, какие‑то большие чины. Ладно, послали нашу разведку.
Оказывается, это прибыли Хасбулатов, Полторанин и кто‑то еще.
Докладываем. Нам опять: «Ждите указаний!» Все! Мы не понимаем,
что от нас хотят и как проводить операцию!

Где‑то около 8 утра разведчики сообщают: «Колонна — два бронированных
ЗИЛа, две «Волги» с охраной Ельцина и прибывших туда лиц выдвигается
на трассу. Готовьтесь к операции!» Карпухин звонит в очередной раз
в штаб и слышит: «Ждите команды!» — «Что ждать, колонна через пять минут
проедет!» — «Ждите команды!». Когда мы уже их увидели, Фёдорыч опять
сдергивает трубку. Ему опять: «Ждите команды!».

— Команды так и не поступило. Почему, по Вашему мнению?

— Деятели ГКЧП, включая Крючкова, внятного ответа на этот вопрос так
и не дали. Очевидно, что никто из его организаторов не рискнул взять
ответственность на себя. Не нашлось человека калибра В. И. Варенникова,
но тот находился в Киеве и не мог повлиять на развитие событий. Или,
быть может, шла какая‑то сложная двойная или тройная игра. Не знаю, мне
сложно судить… Последний глава Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов
в интервью российской прессе сообщал, что ГКЧП был создан на совещании
у Горбачёва 28 марта 1991 года. А Геннадий Янаев говорил, что документы
ГКЧП были разработаны по поручению все того же Горбачёва.

— Что было дальше?

— После того, как картеж Ельцина на большой скорости проследовал мимо
нас, Карпухин снимает трубку: «Что теперь делать?» — «Подождите, мы
перезвоним!» Буквально через пять минут: «Возьмите частью ваших офицеров
под охрану «Архангельское». — «Зачем?!» — «Выполняйте, что вам сказали!
Остальные — в подразделение!»

Время, когда ГКЧП мог победить, было бездарно упущено. Ельцину было дано
драгоценное время, чтобы мобилизовать своих сторонников и приступить
к активным действиям. Часов в 10 или в 11 мы возвратились в Н-ский
переулок, к месту постоянной дислокации. А по ЦТ уже вместо заявленных
в сетке вещания программ показывали «Лебединое озеро». Трагедия
государства обернулась фарсом.

Странный «путч»

— Москва находилась на осадном положении. У Белого дома группа москвичей
заслонила телами мост через Москву-реку, остановив продвижение танковой
колонны по Калининскому проспекту. Несколько танков были блокированы
толпой у Белого дома со стороны набережной. С одного из них потом
выступил Ельцин. Вокруг стали возводить баррикады.

— Насчет танков. Считаю это решение величайшей глупостью. Как можно было
вводить в Москву бронетехнику? Это только озлобило людей. Появление
военной техники на улицах и проспектах столицы авторитета ГКЧП явно
не прибавило, зато число сторонников Ельцина увеличилось. Рассчитывали
запугать, надавить на психику, а получилось наоборот. Особенно это
относится к молодежи, готовой идти на баррикады и сражаться за «правое
дело».

— Чем занималась «Альфа»?

— Подразделение вернулось на базу. В 11 часов состоялось совещание
у генерала Расщепова. Уже было ясно, что ни о какой охране «встречи
в верхах» не идет и речи. С учетом складывающейся обстановки было решено
всем подразделениям продолжать работу в усиленном режиме. Для Группы
«А» это означало, что с этого момента она в кратчайшие сроки могла
выступить для выполнения боевой задачи. Однако весь понедельник 19
августа и ночь прошли спокойно.

— Сергей Алексеевич, когда перед подразделением была поставлена конкретная задача?

— Рано утром 20 августа Карпухина вызвали в город, где он находился
длительное время, восемь или девять часов. Возвращается — на нем лица
нет. Говорит мне и Михаилу Головатову: «Мужики, нам, наверное, в три
часа ночи предстоит штурмовать Белый дом. Готовьте операцию! «Альфа» —
основная, нам будут приданы спецназ Минобороны, люди из ВДВ, МВД,
бронетехника и будет оказана вертолетная поддержка». — «Виктор Фёдорыч,
а план‑то какой?» — «Повторяю: будем, по всей видимости, штурмовать
Белый дом!» Я говорю: «Штурмовать, а дальше что?» — «Я знаю так же,
как и вы! Поступил приказ — я его выполняю. Готовьте план операции! Меня
опять вызывают! Не забудьте сообщить ребятам из «Вымпела» — они тоже
находятся в нашем подчинении».

О том, что в это время происходило в районе Белого дома, мы
в подразделении узнавали преимущественно по радио, а также по своим
неформальным каналам. Приглашаем начальника отдела Александра Ивановича
Мирошниченко: «Бери людей, переодевайтесь в «гражданку», бери
неприметную машину — и к Белому дому, посмотрите, что можно сделать».
Где‑то через час он докладывает, что там находится многотысячная толпа,
возведены баррикады… Более пятидесяти процентов — молодежь, многие
в нетрезвом состоянии. Спрашиваем: «Можно ли подойти к Белому дому?» —
«Да, это возможно, но народ все прибывает».

— Могу засвидетельствовать, что среди защитников Белого дома находилось много людей, готовых стоять до конца.

— До нас доходила такая информация, но противостоять профессионалам,
прошедшим Афганистан и горячие точки, вы не смогли бы. Если говорить
прямо, то в течение получаса поставленная задача была бы выполнена.
Правда, с очень многочисленными жертвами. Мы знали, где находится
Ельцин, другие руководители, имели поэтажный план. Каждый сотрудник
Группы «Альфа» был обеспечен индивидуальной связью и мог действовать
автономно.

— В то время каждый большой руководитель выгадывал, какую сторону
занимать: за Ельцина или против? Просчитывал ситуацию — что будет, если
он не на того поставит?

— Никто ни за что не хотел отвечать. Мы это поняли после того,
как получили доклады людей, которые должны были нас поддерживать.
Подсчитав силы, которые были приданы Группе «А» для проведения силовой
операции, мы с Головатовым стали созваниваться с руководителями этих
подразделений. Летчики сразу заявили: мы, конечно, взлетим и можем
долбануть по верхним этажам Белого дома неуправляемыми ракетами,
но думаем, что ракеты попадут в американское посольство. А что потом
будет с вами? Мы поняли, что они над нами просто издеваются: дескать, вы
там решайте, но без нас… У других, как оказалось, не заводились танки,
кто‑то не мог выйти из части по какой‑то иной «очень серьезной» причине.
Иначе говоря, каждый старался отодвинуть от себя данную ситуацию.
Кстати, генерал Лебедь вел себя схожим образом: я, мол, сделаю, но…

— Характерный момент: во всем здании не была отключена телефонная связь,
так что мы имели возможность звонить в любую точку страны и вбрасывать
дезинформацию по разным каналам. Например, на сторону Белого дома
перешла рота танков майора Сергея Евдокимова — тут же сообщали,
что перешел батальон или полк. Ну, и так далее. Помню, как сами
удивлялись: странный какой‑то путч… Разве так поступают?

— О том и речь! Полагаю, что российское руководство имело возможность
совершенно спокойно уйти — оно не стало бы ждать прихода в Белый дом
нашего подразделения. В этом я не сомневаюсь. А все остальные,
кто находился в здании — «афганцы», казаки, сотрудники частного
охранного предприятия «Алекс» и другие защитники Белого дома — вы,
конечно, оказали бы посильное сопротивление. Символическое. Информация
в какой‑то мере просачивалась, и люди, сидевшие у костров, говорили:
если «Альфа» пойдет, то всех замесят. Куда бежать? То есть вместе
с реальной готовностью умереть за демократию присутствовал страх, было
чувство обреченности… Но главное, народу там было слишком много!

— Могу подтвердить: мы ждали штурма именно со стороны «Альфы». Но люди
не расходились, а плотным кольцом, взявшись за руки, обступили здание.
Я позвонил своим друзьям и на всякий случай попрощался. Было это в ночь
на 21 августа. Помню, самое трудное время — предрассветный час, нервы
были напряжены до предела. Казалось, штурм начнется в любую минуту,
и нас сомнут, раскидают в стороны. Особенно, когда началась стрельба
в районе тоннеля под Садовым кольцом.

— Вот почему я и говорю, что нельзя было вводить в огромный город танки
и боевые машины. Это злит, заводит! К тому же от людей, находящихся
в возбужденном состоянии, можно ожидать чего угодно. Если война — так
война, а иначе нечего огород городить. Если, конечно, вся эта
сценическая постановка не преследовала цели прикрыть некие глубинные
процессы, в которой и участников ГКЧП, и защитников Белого дома
использовали втемную в многоходовой игре. Как это было в феврале
семнадцатого.

…Мы созвонились с московским руководством, с больницами, и поняли,
что в случае штурма при большом количестве убитых и раненых никто
не готов ни вывозить, ни лечить людей. Отвечали нам однозначно: мы
не в курсе, не готовы… Мы осознали, что все «стрелки» этой операции
нацелены на нас — все были уверены: «Альфа» пройдет свой этап, а потом
ситуация сама решится как‑нибудь.

Трудное решение

— В прессе в те дни и месяцы много писалось о том, как принималось
решение не штурмовать Белый дом. Давайте уточним, как было на самом
деле.

— Мы с Головатовым пригласили руководителей отделов. Сказали, что в три
часа ночи должен состояться штурм. Идите в отделы, готовьте людей. Минут
через 30‑35 начальники доложили, что в той ситуации, которую мы сейчас
имеем, личный состав в основе своей выполнить данный приказ не готов.
Все отлично помнили, что было в Вильнюсе в январе 1991‑го, когда мы
оказались «крайними», и полагали, что и сейчас будет нечто подобное.

Где‑то после часа ночи приезжает Карпухин, весь на нервах. Было ясно,
что он, командир, который за все отвечает, должен сам определиться —
ведь голову снимут с него. В конечном итоге так и получилось. Минут
через двадцать он вызывает нас: «Я еду в штаб докладывать наше решение!
Вы оставайтесь, ни одному человеку подразделение не покидать! Готовьтесь
к операции!» — «Есть готовиться к операции!»

— Что делали в этот период сотрудники подразделения?

— Мы находились в автобусах — в полной боевой выкладке…

— А что могло быть дальше?

— Я не готов сказать. Неразбериха полнейшая, а главное — отсутствие
руководителей, которые могли отдать четкую, ясную команду… Запрашиваем
наших разведчиков: «Что‑нибудь меняется на площади?» — «Танцы, пляски,
люди ожидают, что будет какое‑то шоу…». В 3 часа команды не поступило.
Время «Ч» прошло. Мы поняли, что, по всей видимости, эта команда так
и не поступит. Где‑то после 4 часов утра приезжает Карпухин, уже
более-менее спокойный: «Все, ребята, отбой. Людей не отпускать, сдайте
только оружие. Будем ждать дальнейших указаний».

Оказалось, нас поддержали коллеги из «Вымпела», отмечавшие, кстати, 19
августа свой первый юбилей — десять лет создания спецподразделения.
Среда 21 августа закончилась для личного состава Группы «А» ожиданием
дальнейших указаний. Впрочем, ответ был уже ясен на следующий день —
ГКЧП приказал долго жить.

— Вы ведь не могли не задумываться о возможных последствиях, так?

— Безусловно. А как же иначе?! Мы знали (после нашего решения), что если
ГКЧП одержит победу, то наше подразделение будет расформировано,
а сотрудники окажутся без пенсии на улице. Рассматривался нами и самый
худший вариант. Понятно какой, да? Единственный положительный момент —
это реакция сотрудников. Хотя мы и были внутренне уверены в своих людях,
но почувствовали… огромное облегчение. Да, именно так.

— Коржаков пишет, что Карпухин, отстраненный от руководства группой,
в дальнейшем избегал встреч с ним. Ему даже пришлось объяснять,
что тому, дескать, нечего опасаться.

— Сразу после кончины ГКЧП Виктора Фёдоровича вызвал в Кремль новый
руководитель КГБ, который пришел на Лубянку, чтобы «исполнить волю
президента». Бакатин поступил неприлично, он даже не принял Карпухина,
а два часа продержал в приемной. С офицером такого уровня никто
и никогда не позволял себя т

ВО